– Ох, Люся, я не знала, что у вас в театре настолько плохо обстоят дела! – воскликнула Яна. – Ты всегда говорила, что у тебя все хорошо! Что у вас аншлаги! А вела себя так, словно ты самая известная суперзвезда.

– А что мне тебе надо было говорить? Что мы сами латаем занавес, изготавливаем декорации, чтобы хоть как-то заработать… Я не жалуюсь, ты всегда звала меня к себе, тем более сейчас, когда ты разбогатела. И Ричард мне нравится… Я не хотела сама, в Москве я в профессиональном плане никому не нужна, меня не взяли бы даже торговать огурцами на рынке. – Люся нервно оглянулась, словно их могли подслушать. – А там я – актриса! Пусть и погорелого театра. Это звучит гордо, а я – гордая. Я даже не сломалась после смерти твоего отца. Я до сих пор одна не из-за того, что у меня нет поклонников. Есть! Я одна из-за того, что пока не готова к каким-либо переменам в личной жизни. Я и сама не догадывалась, что была настолько привязана к твоему отцу. Мы были такие разные, а я, оказывается, сильно любила его… Жаль, что такое откровение пришло уже после его смерти. У меня есть один поклонник – Илья Ильич, ты не представляешь, он уже двадцать лет ходит в наш театр только из-за меня! Да ты его знаешь, он все время приходил на мои спектакли. Умора! Я даже переживаю, когда не вижу его восторженных глаз.

– Это здорово, ма!

– Он не в моем вкусе.

– Женат?

– Вдовец. Полный, невысокий, лысоватый, с ласковыми, коричневыми, какими-то коровьими глазами, но зато очень добрый и порядочный человек, – дала характеристику своему поклоннику Люся Цветкова.

– А это самое главное! Он станет на руках носить, и тебе, мама, не будет с ним так одиноко, – сказала Яна.

– А это заметно, что мне одиноко? – испугалась Люся и, вздохнув, продолжила: – Так вот я и жила в сонном царстве невостребованности нашего театра. Вдруг несколько месяцев назад к нам приехала одна молодая актриса откуда-то из Сибири. У нее красивое русское имя – Алевтина, мы называем ее иногда по-домашнему, по-доброму Алей, Алечкой. Ты не представляешь, насколько она милая и порядочная девушка! А какая красавица! У нее светлые густые волосы до лопаток, зеленые, большие глаза, чувственный рот, великолепная фигура. Я даже испугалась, что такой цветок может делать в нашем богом забытом театре? Подумала: вот, еще одна смазливая бездарность движется по трупам из Сибири в Москву. Но, увидев, как она играет, я была поражена! Талантище! Талантище с большой буквы! Ей бы играть Анну Каренину, а не Василису Прекрасную. Когда она произносила со сцены: «Уйди, нечистая сила! Прочь!», Баба-Яга, которая должна была напасть на героиню Алечки и заколдовать ее, ушла со сцены, словно под гипнозом ее зеленых, горящих глаз. Царевич, которого играет Василий Полосов (ты его знаешь, все тот же повеса и пьяница), даже перестал пить, выходя на сцену, чтобы не дышать перегаром на эту фею. Немногочисленные зрители в зале боялись дышать, когда играла Алевтина Михайлова, а дети прозвали ее «королевой красоты». Я подошла к нашему режиссеру Виктору Владиславовичу Руневу и спросила, где он отыскал этот самородок? Он поведал мне интересную историю.

– Какую? – Яну захватил рассказ матери, и она вся обратилась в слух.

– Когда-то давно он учился на одном курсе с отцом Алевтины, и они были даже друзьями. Ее отец был человеком большого таланта, но его сгубила выпивка. Несколько раз его выгоняли из театра за пьянство и восстанавливали за талант и обещания больше не пить, пока не выгнали окончательно. Он уехал с женой, которая работала костюмершей, в Сибирь и продолжал работать с переменным успехом в каком-то провинциальном театре, скатываясь по наклонной плоскости, пока не умер в сорок лет с небольшим от обширного инфаркта сердца. Алевтина, унаследовав талант отца, закончила блестяще театральную студию и хотела ехать поступать в московский театральный вуз, но после смерти отца не смогла бросить больную мать. Зная Алевтину с детства, сотрудники театра, понимая, как семье Михайловых сейчас нелегко, приняли Алю к себе в труппу на второстепенные роли, тем более что эту одаренную девочку все знали с детства, ведь она росла практически за кулисами. Ну, а дальше понеслось… Девушку быстро заметили даже на ролях без слов из-за ее выразительного лица и неземной красоты. Появились статьи в местной прессе, требующие уступить дорогу молодым и талантливым. Примы этого театра впали в бешенство. Режиссер театра вызвал Алю к себе и напрямую сказал ей, что она очень неудобная, скандальная актриса, к тому же без высшего образования. Он заявил ей, что оставит ее у себя в труппе и будет всячески защищать ее, если только она станет его любовницей. Но ты понимаешь, что это обычное дело… особенно в нашей среде. Алевтина, в свои двадцать шесть лет имея голову на плечах, отказала ему, почему и очутилась на улице. Ее мама не вынесла этих скандалов и той грязи, что вылил режиссер на Алевтину, и умерла.

– Какой ужас, – выдохнула Яна.

– Не то слово! Вот где театр-то! Алевтина похоронила мать, помыкалась в городе, где все узнавали ее в лицо, благо лицо у нее было запоминающееся, и сочувственно кивали головами, зная, что ее выгнали из театра. Алевтина поняла, что больше так продолжаться не может. Она попрощалась с могилами родителей и позвонила другу отца, номер телефона которого отец дал ей незадолго до смерти со словами: «Вот тебе телефон моего единственного друга, который принял бы меня в любом состоянии. Витька – классный мужик! Не такой пропащий, как я, и очень порядочный. Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, не стесняйся, позвони ему и скажи, что ты дочка Володьки Михайлова. Я уверен, что Витя сделает для тебя все возможное».

И вот, когда настали тяжелые времена, Аля позвонила нашему режиссеру Виктору Владиславовичу. Он вызвал ее к себе, только заранее смущенно предупредил, что театр, которым он руководит, для детей.

«Это неважно! Я очень люблю детей и сказки», – ответила тогда Алевтина.

Она приехала, ее поместили прямо в пристройке театра в небольшой комнатенке с ванной и газовой колонкой, так как общежития для актеров театр давно не имеет. Она была счастлива. Аля очень талантливая актриса и хороший человек. Я много общалась с этой девушкой и почти полюбила ее.

– Мама… – прокашлялась Яна, – ты же понимаешь, что при ее молодости, красоте и таланте Алевтина будет играть главные роли, которые…

– Которые раньше играла я? – спросила Люся и засмеялась. – Нет, дочь, я этого не боюсь! Хоть ты и считаешь меня с чудинкой, я-то все понимаю! Мне не двадцать лет, и принцессы в моем исполнении выглядят смешно. Мне было бы обидно, если бы на мое место пришла актриса, которая обладала бы только одним достоинством – молодостью. Я пропадала бы морально, наблюдая за ее бесталанной игрой. Уступить свое место одаренной девочке – это счастье! Я согласна на роли пеньков, если принцессу будет играть Алевтина Михайлова, и это не пустые слова! – театрально закатив глаза, сказала Людмила.

Лицо Яны исказила гримаса, она подумала о том, кем же это надо быть, чтобы настолько понравиться ее матери? У нее взыграло даже чувство, которое можно было назвать ревностью.

– Мама, не утрируешь ли ты насчет роли пеньков? Не превозносишь ли ты талант этой самой Алевтины?