– Ну, это вряд ли, я ведь живу один, – Семен Полоцкий не то чтобы нервничал, но и удовольствия допрос ему уж точно не доставлял.

– Так кто-нибудь может подтвердить, что ночь с двенадцатого на тринадцатое июля этого года вы провели в своем доме? – вопросы задавались через силу.

– Думаю что нет, – снова немного замялся Семен, но поймав разраженный взгляд следователя, тут же добавил, – Нет, никто.

– Вам знакома Краснопольская Анастасия Викторовна? – Ударцев не заглядывал ни в какие бумажки, прежде чем произнести это имя. Он помнил его наизусть, потому что этот вопрос и еще больше десятка подобных вопросов он задавал уже много-много раз.

– Нет, – покачал головой допрашиваемый.

– Вам знакома Федорова Анна Ивановна? – без эмоций и, естественно, без бумажки.

– Нет.

Еще десять вопросов, еще десять имен, навсегда отпечатавшихся в памяти, еще десять односложных отрицательных ответов.

– К вам никто не обращался с просьбой сдать комнату? – прозвучал неожиданный вопрос, выбившийся из общей череды.

– Нет, – ошарашено ответил Семен.

– Спасибо, Семен Петрович, – сказал следователь постарше, – Мы ни в коем случае не думаем, что Вы причастны к этому делу, но все же попросили бы Вас не уезжать никуда из деревни, скажем, в течение недели.

– Хорошо, – чуть растерянно сказал Семен, вставая, чтобы проводить следователей.

На крыльце Ударцев обернулся:

– Хороший у Вас дом, уютный, – он бросил оценивающий взгляд на хозяина и зашагал к калитке, второй следователь поспешил за ним.

Семен постоял на крыльце, пока двое не скрылись из виду, зашел в дом и закрыл входную дверь на замок.

– Не понравился мне этот Полоцкий Семен Петрович, – произнес старший из следователей, когда они завернули за угол.

– Да уж, – ответил второй, неосознанно трогая грязным пальцем воспаленный прыщ и морщась от неприятных ощущений.

– Да не трогай ты! – бросил первый раздраженно.

– Ага, – молодой одернул руку, – Просто зудит как-то.

– До свадьбы заживет, – Ударцев достал сигарету, начал разминать между пальцев, и продолжил свою мысль, – Один живет, дом по местным меркам роскошный, курит Мальборо… Во дворе новенький УАЗик, зафиксировал?

Младший кивнул.

– Откуда, блин, дровишки?

– Хер его знает… Думаешь, стоит пробить его?

– Да надо бы, но не сегодня. Завтра будет время, займешься! – он поднес к сигарете огонек спички, прикурил.

– Завтра, так завтра.

Двое подошли к машине. Ударцев плюхнулся на замызганное пассажирское сиденье. Его помощник влез за руль. Сунул ключ в замок зажигания, повернул. Мотор кашлянул и замолчал. Водитель спокойно повторил попытку. Обычное дело. УАЗик завелся с четвертого раза. Ударцев в это время, вдыхая кислый аромат, которым пропитался салон, мрачно думал про себя:

«Это запах нищеты. Нищеты и безнадеги. А тут еще этот тип с камином и Мальборо. Что-то с ним явно не так. Нужно его проверить. Но не сегодня. Это уж точно. Не сегодня». Несформировавшемуся толком в голове Максима Юрьевича Ударцева подозрению относительно причастности к их делу некоего Полоцкого Семена Петровича, так и не суждено было сформироваться. Смалодушничал следователь. Не прислушался к голосу своей интуиции, отложил дело на завтра, а завтра, как оказалось потом, было поздно. Хотя, может и к лучшему. По крайней мере, для него самого.

Разбитый УАЗик следователей прокуратуры, натужно ревя загибающимся движком, покатился по единственной в деревне улице и через пару минут скрылся из виду.

Закрыв за следователями дверь, Семен прямиком направился в свою спальню. Возле кровати он опустился на колени, пошарил правой рукой, вытащил запыленную, но совсем еще новенькую, купленную специально для подобного случая в городском торговом центре, большую коричневую сумку.

В сумке было практически все необходимое для долгого путешествия до столицы. Семен счел нужным добавить лишь свой любимый шерстяной свитер и книжку стихов в потрепанном мягком переплете. Потом он обошел дом, убедившись, что все в порядке, накинул ветровку и вышел во двор. Аккуратно, не торопясь, прибрал в сарай инструменты, которыми пользовался утром, закрыл теплицы, запер дом и присел на крыльцо, прикурив сигарету.

«Ехать надо, это не вопрос, а вот стоит ли позвонить? Ведь тот мужик в розовом галстуке предупреждал насчет звонков, очень строго предупреждал. Но ведь тут такое дело! С другой стороны, это нам кажется, что тут о-го-го, а там, выслушав рассказ про пропавших женщин, рассмеются и посоветуют потреблять меньше сивухи. И прощай тогда новенький трактор, американские сигареты и мечта съездить во Вьетнам. Нет звонить не стоит, а вот ехать надо. И если рассказ покажется им интересным, то прибавится в карманах очень ощутимо. Ладно. Все взял, все закрыл, с богом».

Мужчина закинул сумку на заднее сиденье УАЗика, огляделся. С востока надвигались рваные темно-серые облака, где-то вдалеке послышался раскат грома, ветер гнал по опустевшей в обеденный час улице смятую пластиковую бутылку. Бросив под ноги окурок, Семен уже взялся за поручень на двери и поставил левую ногу на высокую металлическую ступеньку, чтобы взобраться на водительское место, когда совсем близко, наверное, в соседнем дворе, оглушительно взвыла собака, взвыла так, как воют только от чудовищной, разрывающей на части боли. Семен вздрогнул всем телом, нога соскользнула со ступеньки, и он неуклюже повалился вперед. Лбом он впечатался в острый край железной крыши, содрав широкую полоску кожи, а коленом больно ткнулся в злополучную ступеньку.

– Твою мать, – мужчина поднялся, в сердцах хлопнул кулаком по стеклу. – Блядская псина! Чтоб у тебя зубы выпали!

Вой также внезапно оборвался. Осторожно ощупывая рану на лбу, которая уже начала кровоточить, Семен еще раз оглядел улицу. Убедившись, что свидетелей его конфуза не было, он закрыл УАЗ и поковылял к дому, припадая на правую ногу. В доме у запасливого и небедного по деревенским меркам хозяина нашлись йод и лейкопластырь. Промыв порез, он приклеил, болтавшийся как флаг России над городской администрацией в безветренную погоду, кусок кожи, потом осмотрел колено. Оно опухло, но боль постепенно уходила.

– Что-то я распереживался, – вслух проговорил Полоцкий, – Долбанная псина, ведь напугала меня. Смех, да и только, ей богу.

Переодев испачканные брюки, сунув моток пластыря в карман ветровки, Семен во второй раз тщательно закрыл дом и пошел к машине. На этот раз ему удалось без потерь сесть за руль. Когда он уже тронул УАЗик с места, длиннющая молния разрезала восточный горизонт.

– Ну и погодка, – раньше у него не было привычки разговаривать с самим собой вслух. – Нуда ничего, прорвемся.

Он уверенно повернул руль, и набирая скорость покатил по наезженной грунтовке на юго-запад прочь от надвигавшейся грозы. Проехав крайний деревенский домик, он начал насвистывать веселую мелодию, пытаясь не обращать внимания на неприятную слабость в ногах и слишком частое сердцебиение.