в группе. — презрительно следит за тем, как я достаю необходимое, и молчит, концентрируя на мне все внимание нескольких групп.

Начинаю конспектировать. Большинство преподавателей против гаджетов на уроках. Каменный век, честное слово.

Концентрация быстро ускользает от меня, и мысли возвращаются к вчерашней ситуации.

Мама всегда была закрытым человеком. Когда я была маленькой, она была много смеялась и красила губы красной помадой. У неё был заразительный смех. Хватало пустяка, чтобы рассмешить ее до слез.

Когда родители открыли фирму, им приходилось очень много работать. Иногда они пахали по двенадцать часов и могли остаться ночевать в маленькой комнатушке, разгребая дела. Штат сотрудников появился у них далеко не сразу.

Когда мне исполнилось четырнадцать, мы переехали в закрытый частный посёлок за городом. У меня появилась косметика, брендовые вещи, гаджеты. Поездки на языковые курсы в Лондон на летних каникулах. Отец видел во мне проект, в который нужно хорошенько вложиться, чтобы получить результат. Поэтому, я, собственно, и сижу сейчас в душной аудитории.

Три года назад отношения родителей испортились. Скандалы плавно перетекали в бойкоты, бойкоты — в скандалы. Я не верю, что причиной этому стали деньги. Деньги не портят человека, они раскрывают его истинную сущность, давая больше свободы.

— Маслова… Маслова. — чувствую тычок в спину. Кира протягивает мне свернутый листик в клетку.

Записка от Лебедева «ты + я = свидание?». Внизу он зачем-то пририсовал член. То ли претензия на оригинальность, то ли спермотоксикоз. Идиот, хоть бы вместо него сердечко нарисовал. Оборачиваюсь и прохожусь глазами по рядам. Он сидит слева у стенки с Логуновым и Митрошенко. Ржут, смотрят на меня. Рисую фак и отправляю записку назад.

— Маслова, я вижу Вам не до моей лекции. Вряд ли у вашего отца будет время объяснять Вам упущенный материал. Пожалейте его деньги, потраченные на Ваше обучение впустую. — Алевтина Ивановна сложила ярко-бордовые губы куриной попкой.

Сука. Ну зачем переходить на личности. Чего она ко мне прицепилась? Я ведь не шумлю, тихо царапаю себе конспект в тетради. Надо действительно раньше приходить и занимать места на галёрке, надеюсь, что она туда не доберётся.

— Простите, Алевтина Ивановна. Спасибо, что считаете папины деньги. Я ему обязательно передам. Если его бухгалтер заболеет, то он обязательно обратится к Вам. — делает вид, что не слышит и отворачивается к экрану.

Поздравляю, Вера, ты только что обеспечила себе пересдачу.

Лекция длится целую вечность, а за ней ещё три. Четыре круга ада плюс семинар.

Надеваю куртку и выхожу на улицу. Глубоко вдыхаю морозный воздух. На улице начинает смеркаться. Вика задерживается. Успеваю притоптать выпавший снег на аллейке. Мимо проходит Лебедев с друзьями и подмигивает мне. Из-под шапки смешно торчит кудрявая челка. Хочется улыбнуться, но я сдерживаю порыв. Ещё примет улыбку за флирт, потом не отделаюсь. Кто знает, где он ещё член нарисует.

— Пока, малышка! Не забывай я настойчивый. — его дружбаны снова ржут и улюлюкают как стадо орангутанов.

Александрова появляется, когда я окончательно околела. Нужно было ждать её внутри, но старый корпус вызывает во мне отторжение. Глядя на него, я думаю, что иду не своей дорогой.

— Нас опять задержали, прости. Замёрзла совсем? — Вика берет меня за руку. — Почему перчатки не носишь? Руки ледяные

— Забыла. — улыбаюсь. В груди становится тепло. — Снег снова пошёл. Как думаешь, Новый год такой же снежный будет как в прошлом году? — на душе стало спокойнее, хочется беззаботно ловить снежинки, высунув язык, как в детстве.

— Вряд-ли. Скорее всего все растает. — мы шагаем в сторону остановки. — Что замутим? Ты же не будешь дома праздновать? У твоих же наверняка до последнего корпоративы, деловые ужины. Прикинь, ты такая же станешь.

— Сплюнь. Может в клуб пойдём? Теперь нас точно пустят. — смеёмся, вспоминаем, как на прошлое восьмое марта нас не пустили. Не помогли ни шпильки, ни слишком яркий макияж. Мы ели шаурму в ларьке за углом и придумывали обидные прозвища охраннику.

Только в моей памяти это воспоминание омрачено. Не знаю, помнит ли Вика. Мне неловко спрашивать.

Тогда отец вернулся домой на день раньше из командировки, обнаружил моё отсутствие и приехал за мной. Чуть ли не за шиворот засунул в машину. Позвонил родителям Вики и высокомерно отчитал их, за то, что они плохо ее воспитывают.

Это было ужасно. Потом я плакала, звонила Александровой, просила прощения. Отец настаивал на прекращении дружбы. Но тут я, наконец, проявила твёрдость. Викуся — мой подарок свыше. Она единственная, кто любит меня безусловно, и мама ещё, наверное.

Две остановки на метро, и мы стоим перед вывеской «Your fucking bar».

— Креативненько.

— А то. Я голодная как волк. — Вика смешно потирает ладони и пританцовывает на месте.

Зал все заполнен наполовину. На остальных столах стоят таблички «reserved». Девушка в чёрной рубашке указывает нам на небольшой круглый столик у окна. Довольно уютно, но слишком уж старательно пытались придать небрежности интерьеру. В Европе подобная обстановка выглядит менее нарочито. Мы были с родителями в Амстердаме в похожем месте.

Кухне могу поставить уверенную пятёрку. Очень вкусно.

— Теперь моё внимание полностью принадлежит тебе. Рассказывай про своего обжору. Ты где его подцепить успела?

Вика указывает на набитый рот. Жуёт. Делает глоток сока и приступает к рассказу. В этот момент я почти счастлива. Приятно расслабляюсь в тепле после мороза. Ем ароматный стейк с розмарином и хрустящим салатом. Потом мне принесут черничный пирог. Завтра суббота, и у меня только один семинар по английскому. Легкотня.

Пока Вика выбирает десерт, я отправляюсь в уборную.

Прохожу мимо барной стойки из тёмного дерева. Рядом с кассовым аппаратом висят пара милых постеров и несколько больших фотографий с открытия. Светловолосый парень рядом с Ксюшей, лучшей подругой Викиной сестры, — видимо владелец бара. Он обнимает её собственническим жестом за талию.

Я, почему-то, думала, что он старше. Он же рядом с довольно известным блогером. Чуть ниже висит фото компании молодых парней. Они дурачатся и улыбаются. Моё внимание привлекает небольшая фотография взрослой блондинки в серебряной рамке. Я замедляюсь и рассматриваю снимок. Волосы подколоты наверх, светлая кожа, зелёные глаза. На мой взгляд, не стоило ей надевать настолько открытое платье. Оно невыгодно подчёркивает полноватые плечи. Она сидит за барной стойкой и улыбается в камеру, приподняв бокал шампанского. Я почти уверена, это — любовница отца.

4

Пользуясь тем, что бармена нет на месте, а официанты находятся в зале, я подхожу очень близко и продолжаю рассматривать фотографию. Мама совершенно противоположный типаж — миниатюрная шатенка с