что в их глазах «варвар» франк, развивший весьма бурную деятельность на Западе, был личностью более чем подозрительной. Вся его политика в Италии, от завоевания Лангобардского королевства и до установления протектората над югом Апеннинского полуострова, рассматривалась как цепь «узурпаций», противозаконных актов, имевших целью ущемить наследственные права законных владык.

Но главная «узурпация» (и ее возможные плоды не могли не беспокоить Карла) была впереди. Она готовилась в глубокой тайне в те самые дни, когда король принимал уполномоченных иерусалимского патриарха, и местом ее проведения должен был стать Рим.

История этой акции такова.

Более тридцати лет подряд завоевывал Карл соседние с Франкским королевством земли. Одна за другой приграничные области захватывались и поглощались без остатка франкской монархией. Присоединение Аквитании и Северной Испании, Саксонии и Баварии, Адриатики и Италии удвоило его королевство по сравнению с тем, каким оно было при его отце, Пипине Коротком. Теперь по своим размерам государство Карла лишь немногим отличалось от бывшей Западной Римской империи. И король, дабы усилить свою власть, поднять свой авторитет у подданных и соседей, решил оформить новое положение вещей особым демонстративным актом.

...Это произошло на Рождество, 25 декабря 800 г. Карл слушал в соборе Святого Петра праздничную мессу. Вдруг папа Лев III, приблизившись к королю, «неожиданно» надел ему на голову императорскую корону. Все находившиеся в соборе франки и римляне дружно воскликнули:

— Да здравствует и побеждает Карл Август, Богом венчанный великий и миротворящий римский император!..

Восклицание было повторено трижды.

Затем папа, следуя обычаю древних времен, преклонил колена перед императором.

Так произошло событие мирового значения: на Западе вновь появилась империя.

Биограф Карла Эйнгард сообщает, что франкский государь был якобы неприятно поражен случившимся. Карл будто бы даже заявил, что знай он о намерениях папы заранее, он, при всей своей любви к Богу, никогда бы не пошел в этот день в собор Святого Петра. Вряд ли можно верить этим словам. В действительности событие 25 декабря было подготовлено заранее и разыграно как по нотам, причем Карл был и автором, и режиссером всего спектакля. Внешне выражая недовольство случившимся и возлагая всю ответственность на папу, новый император хотел лишь ослабить впечатление, которое коронация должна была произвести на берегах Босфора. Но могла ли столь грубая уловка ввести в заблуждение искушенный в политических интригах византийский двор? В обычных условиях — конечно же, нет. Но расчет Карла как раз и строился на том, что для проведения своей акции он выбрал не совсем обычное время.

В те дни у власти в Византии находилась императрица Ирина, женщина, взошедшая на трон ценою кровавого преступления. С ней уже давно Карл вел интенсивные переговоры. Теперь, после «неожиданной» коронации, новый император Запада, заявляя о своем желании сохранить полное «единство» империи, с благословения папы отправил в Константинополь особое посольство, дабы предложить руку и сердце повелительнице православного Востока. И посольство было принято весьма благосклонно. Казалось, заветная мечта Юстиниана о полной реставрации прежней Римской империи (правда, под эгидой Запада, а не Востока) вот-вот должна была осуществиться...

В последний момент, однако, все сорвалось.

Против Ирины, ослепившей и заточившей в монастырь своего родного сына, давно уже зрело недовольство. По-видимому, маневр Карла ускорил возникновение заговора. И вот 31 октября 802 г. буквально на глазах уполномоченных франкского государя произошел переворот, в ходе которого Ирина была низложена, а византийский престол занял ставленник знати Никифор. Ситуация радикально изменилась. Новый император вообще отказался признать западного «самозванца».

В воздухе запахло войной.

Вот тут-то Карл и решил разыграть свой главный козырь — союз с багдадским халифом. Франкская летопись глухо сообщает о новом посольстве Карла к Харуну и об ответном багдадском посольстве, прибывшем в Ахен в 807 г., в самый разгар военных действий, начавшихся на Адриатическом море. Но если франкские источники молчат, то греческие и арабские материалы свидетельствуют, что именно в это время происходит серия весьма упорных баталий, в которых Харун ар-Рашид выступает против Византии. Параллельно Карл усиливает давление на Восточную империю и по другой линии, опять-таки используя добрые отношения, установившиеся между Ахеном и Багдадом. Уже упоминалось, что в 800 г. иерусалимские послы поднесли франкскому государю ключи от их города. Событие это наделало много шуму в историографии. Уже Эйнгард, как мы видели, интерпретируя патриарший дар на свой лад, утверждал, будто Харун ар-Рашид уступил королю франков «из любви к нему» Гроб Господен, т. е. дал утвердиться его власти в Иерусалиме. Это положение, подхваченное последующими хронистами и сказителями, переросло в легенду, сделавшую Карла не только паломником в Иерусалим, но и властителем всего Востока. Позднее эту версию подхватили и некоторые историки, заявившие о существовании «французского протектората» над Палестиной в IX в. В действительности дело обстояло иначе. Пресловутая посылка ключей была не более чем символическим актом доброй воли со стороны Багдада. Карл, однако, сумел мастерски использовать ситуацию. Его агенты проникли в главные города Северной Африки — Карфаген и Александрию, он продолжал обмениваться посольствами с Иерусалимом, посылая патриарху большие денежные суммы, но его почину в Палестине возводились церкви и странноприимные дома, оказывалась материальная помощь паломникам-христианам. И главное, есть указания на то, что франкский монарх активно вмешивался в споры о церковной догматике, имевшие место в Иерусалиме, добиваясь проведения западной (католической) линии по всем спорным вопросам. Таким образом, и здесь Карл наносил удары своей сопернице Византии, вырывая из-под ее духовного влияния земли, некогда ей принадлежавшие.

Все это — и довольно быстро — принесло желаемые результаты. Византия, зажатая между Франкской империей и Халифатом, одновременно атаковавшими ее с запада и востока, не могла слишком долго им противостоять. В 810 г. начались мирные переговоры, завершившиеся официальным признанием новой империи и ее основателя.

Все вышеизложенное позволяет сделать вывод: отношения между двумя выдающимися государями конца VIII — начала IX в. во многом повлияли на ход событий. Переговоры, начавшиеся с просьбы о присылке слона, привели к последствиям глобального масштаба, не говоря уже о том, что они полностью определили политический курс Карла Великого в последний период его царствования.

На этом можно было бы и закончить. Но осталась невыясненной судьба главного героя этой истории — слона. А слон был. И имел весьма звучное имя; франкская летопись сохранила его: Абу-ль-Абба. Послы Лантфрид и Зигимунд, сложившие свои кости в песках знойного