фолиантах и справочниках и выяснил, что мне предстоит найти долину Пнат, о которой ходила дурная слава. Это место описывали как «отталкивающее и омерзительное», но я был молод и амбициозен, и решил не отступать от своей затеи, на которую уже потратил немало времени.

Я отправился в длинный и тяжелый путь, вспоминать который не могу без содрогания. Через какое-то время я достиг Семисот Ониксовых Ступеней, которые привели меня к Вратам Дремоты. Миновав Врата, достиг я Зачарованного Древа, которое выглядело во мраке долины зловещим и словно живым.

Увидев это Древо, служившее мне ориентиром, я шел еще какое-то время, пока вдали не показались пики Трока. Это была опасная местность, кишащая зловещими существами и чудовищами, потому я выбирал максимально безопасные пути, по которым обходил открытые местности. Впрочем, меня надежно оберегал мой меч, на лезвии которого слюной василиска были вытравлены особые защитные руны, отталкивающие от меня нечисть.

Я шел дальше, через торосы и бесцветные лишайники, которые хрустели под моими сандалиями. Постепенно все вокруг меня становилось черным и одинаковым, и я мог различать лишь пики Трока, которые освещали мне путь. Забираясь все дальше и дальше, я наконец достиг того самого странного домика, в котором и должен был обитать тот, кого я ищу. Дом действительно был интересным: два его окна, над которыми угрюмыми бровями сходились козырьки, были похожи на глаза старого и сердитого человека.

Судя по виду, дом был построен очень давно, так как камни, из которых он сложен, во многих местах были разбиты и отколоты. Вместо газона, который обычно разбивает владелец таких коттеджей во дворе, был лишь лишайник и плесень, а в качестве живой изгороди здесь использовались огромные и отвратительные пятнистые грибы.

Дверью же в дом оказалась крышка старого гроба, выкопанного из могилы, а ручкой был кусок отполированной кости, и нетрудно было догадаться, что кость эта была человеческой. И когда я взялся за ручку, решив постучать, от всего этого мха, гробов, костей и прочих атрибутов кладбища по телу пошли мурашки.

Дверь мне открыл хозяин дома по имени Шаггоб. Это был старик интеллигентного, спокойного и не особо страшного вида. Выглядел он скорее как постаревший и умудренный опытом упырь, на коже которого тут и там были видны следы разложения и присутствия каких-то личинок. Шаггоб протянул мне руку для приветствия, и пожав ее, я с удивлением отметил, что для старика это рукопожатие было довольно сильным. Кожа его на ощупь была прохладной, а цвет его рук и лица был неестественно серым.

Старик пригласил меня к себе в покои, где на столе я увидел мясо на блюдах и бокалы с вином. Шаггоб увидел, что я смотрю на эту еду с сомнением и подозрением и заявил: это человеческая еда, специально для меня, и в бокалах не кровь, но отменное вино. Я был голоден с дороги, но не решился воспользоваться предложением, так как котлеты из мяса скорее напоминали расчлененные на куски эмбрионы, а холодное густое вино ассоциировалось с кровоподтеками, засыхающими на коже трупа. С трудом подавив отвращение, я сослался на то, что у меня не очень много времени, и хотелось бы перейти непосредственно к делу, которое привело меня сюда.

К моему восторгу Шаггоб знал, что такое «жидкость Глунд» и сообщил, что у него как раз есть этот компонент в подвале его старого дома. Пока мы шли, он в довольно странной манере описывал Глунд, применяя к нему неприменимые понятия и характеристики. Например, он говорил о «пастообразности» и «длине», но я решил, что это обычный старческий бред, причиной которого является долгое пребывание в одиночестве и возраст.

Спускаясь в подвал дома, я вновь отметил, что оставаться здесь хочется как можно меньше, поэтому я не стал отвлекать Шаггоба расспросами и думал о том, как бы поскорее достать этот пресловутый Глунд и уже убраться из этого странного дома долины Пнат.

Он привел меня в мрачную комнату, которая давно заросла паутиной, а на полу повсюду были разбросаны обглоданные кости. Среди этих костей старик отыскал крышку люка, приподнял ее и скользнул вниз по лестнице, поманив за собой и меня. Сквозь холодную тьму мы спускались по скользким ступеням, и все время мне в лицо дул какой-то влажный гнусный ветерок.

Наконец мы очутились в каком-то каменном склепе, в бархатном сумраке которого зеленовато-бледными огнями сияли необычные для нашего человеческого понимания источники света. Это было похоже на то, как фосфоресцируют разлагающиеся тела.

Здесь же находилась чаша, наполненная кипящей серой слизью. Не знаю, что это было на самом деле, но выглядела эта масса отвратительно: влажная и пульсирующая, она, казалось, была живой. Из этой массы торчали червеобразные отростки, через которые наружу просачивалась холодная, маслянистая и тяжелая слизь, также имевшая отвратительный запах.

Совладав с отвращением, я наклонился ближе к этой дрожащей массе набухшего вещества, и упырь Шаггоб в это время прошептал мне на ухо, что струящаяся по этим трубкам слизь — это и есть та самая жидкость Глунд, которая является самым важным компонентом эликсира Иштар.

Я же наклонялся к этой массе все ближе, и в определенный момент подумал: может ли быть реальным это существо или масса — настолько неестественной была она в своей отвратительности.

— О, Лорд Цаттогуа! — завопил я вдруг в исступлении и кинулся опрометью из этого зловещего места, преодолевая ступени и повороты, пытаясь быстрее покинуть не только этот дом, но и омерзительную долину Пнат. Больше никогда я не предпринимал попыток ни вернуться сюда, ни достать вожделенную жидкость Глунд какими-то другими способами.

Но я так стремился разгадать эту загадку, что иногда, вспоминая об этом походе, не без удовлетворения отмечал: теперь я, пожалуй, единственный знаю, что Глунд — это мозговая жидкость. И мозг, из которого ее добывают, обречен на вечные муки жизни вне тела. Жаль, что ни потом, ни после мне так и не довелось подтвердить или опровергнуть информацию о том, насколько чудодейственен эликсир Иштар, о котором известно столь много и вместе с этим так мало.

Перевод — Раф Нагаев