Отер сидел в кресле недвижно и с каменным лицом. Командиры отрядов, такие же, как и Отер авантюристы, никого и ничего не боялись. Когда они собирались, шум стоял несусветный — все одновременно говорили, стараясь, перекричать друг друга.

На этот раз начальники отрядов входили и молча садились у стен шатра. Собралось с десяток человек, затем наступила заминка.

Отер молча ждал — командиров отрядов должно было быть не меньше трех десятков. Время шло, но никто больше не подходил.

Наконец самый отчаянный — Унгнад — подал голос:

— Отер, собрались все, больше никто не придет.

— Кого нет? — спросил Отер.

— Нет данов, — сказал Унгнад.

— Где они? — спросил Отер.

— Они ушли к своему конунгу, — сказал Унгнад.

— Почему их не задержали?! — зло спросил Отер.

В шатре повисла тишина, затем тот же Унгнад проговорил:

— Они ушли к своему конунгу, как мы их могли задержать?

— А почему мне не сказали, что даны уходят?

— Они воины, свободные люди, а потому они не обязаны были сообщать нам о своих планах, — сказал Унгнад.

— О горе нам! — воскликнул Отер, картинно схватившись за голову. — Я вас веду в неизведанную страну, где нас на каждом шагу будут ожидать опасности, а вы спите беззаботно, как младенцы в колыбели! Как же нам воевать? Неужели на следующую ночь от меня сбежит и вторая половина войска?

Когда Отер закончил рыдать, Унгнад холодно проговорил:

— Они приняли решение. Они не ушли совсем, они только перешли к своему законному конунгу.

Отер покраснел, он понял на что намекал Унгнад.

— Но не он собрал наше войско.

— Мы все равно шли, чтобы присоединиться к войску конунга Готлиба. Так что ничего не изменилось, — сказал Унгнад.

— Изменилось, — сказал Отер.

— Что? — спросил Унгнад.

— Готлиб потерпел поражение в войне со славянами и остался без войска, — сказал Отер.

— Со всяким это бывает, — сказал Унгнад.

— Он теперь потребует главенства над войском, — сказал Отер, вытирая слезы с глаз.

— Пусть. Он конунг, и потому должен быть главным, — сказал Унгнад.

— Да, но теперь нам придется договариваться с Готлибом, — сказал Отер.

— Ну и что? — спросил Унгнад.

— Он будет раздавать награды своим, а вас держать в черном теле, — сказал Отер.

— Сейчас главное захватить эту землю. Без Готлиба и его данов нам это не удастся. Потом разберемся кто будет любим, а кто гоним, — сказал Унгнад.

Остальные командиры, хотя и молчали, однако по их лицам было заметно, что они скорее поддерживают Унгнада, чем Отера, и это сильно расстроило Отера.

Готлиб мог спокойно завтракать — отныне будущее казалось ему гораздо светлее, чем всего лишь пару часов назад.

Его завтрак был довольно скуден — жареная курица и немного засохшего хлеба — чтобы прожевать этот хлеб, его следовало размачивать водой или вином.

При этом конунгу подали самую лучшую еду, которая нашлась в войске.

Жуя хлеб, Готлиб с ностальгией вспомнил невероятно вкусные блюда, что готовили повара словенского князя.

В разгар завтрака появился Харальд и сообщил, что пришел урмянин и просит его принять.

— Просит? — усмехнулся Готлиб.

— Просит, — ухмыляясь, сказал Харальд.

— И спеси у него убавилось?

— А куда же ему деваться?

— Ну, тогда пусть заходит, — сказал Готлиб, но завтрака не прервал, ему хотелось наглядно показать рыбаку, возомнившего себя едва ли не конунгом, его место.

Харальд сказал охране у входа, и Отера пропустили в шатер.

Войдя в шатер, Отер заметил скудность завтрака конунга, но вида не подал. Сейчас ему ни к чему было сердить Готлиба.

Поклонившись, он смиренно проговорил:

— Конунг, я хотел бы с тобой переговорить.

Готлиб сделал глоток вина и сказал:

— Рыбак, твои желания для меня не имеют значения, важно, что я желаю.

Отер покраснел и поправился:

— Конунг, позволь с тобой переговорить.

Готлиб откусил кусок от бедра курицы и стал жевать мясо.

Прожевав, Готлиб, показывая куриное бедро, сказал:

— Видишь, я конунг, но я ем то, что едят и мои воины. Не потому что у нас нет лучшей еды, а потому что я не стою над своими дружинниками, а один из них. Я всего лишь первый из них. А вот ты пытался встать надо всеми. Я не виню тебя — ты всего лишь рыбак. Волею судьбы ты смог набрать людей, но это не войско, это всего лишь шайка разбойников.

— Однако половину из них ты все же взял в свое войско, — едко заметил Отер.

— Взял, — невозмутимо сказал Готлиб. — Я конунг, и людей, которые мне служат, ценю за преданность мне. А выполняя мои приказы, они уже не разбойники, а мои слуга.

— Вижу, ты и в самом деле мудрый вождь, — польстил Отер-урмянин.

Это Готлибу понравилось, и он показал птичьей костью на лавку у стены шатра и предложил:

— Садись, рыбак, и рассказывай, какие заботы тебя привели ко мне.

«Ясно какие, — ты, негодяй, увел у меня половину войска!» — подумал Отер и мягко проговорил: — После вчерашнего разговора, я всю ночь не спал — размышлял, прав ли был я, что взял на себя ответственность возглавить войско. Для этого надо быть мудрым и хитрым воином. Иметь опыт в походах и сражениях. И сказал я сам себе, — нет, ты смог набрать войско, но чтобы повести его в сражение, тебе не хватает опыта. Поэтому я пришел, чтобы просить тебя возглавить наше войско.

Готлиб положил недоеденный кусок курицы на стол, вытер руки о штаны и заговорил:

— Ты поступил правильно, что уступаешь мне главенство над войском. Чтобы вести войско в сражение, надо иметь не только храбрость, но и опыт. Под моим руководством ты все это получишь, и когда-либо станешь воеводой, а может быть, завоюешь себе страну и сам станешь конунгом. Сейчас ты возглавишь один из моих отрядов. И готовь свой отряд — завтра утром мы выходим в поход на славян.

Отер поклонился.

— Спасибо, конунг, что доверил мне отряд. Я твое доверие оправдаю.

Внешне беседа протекала вполне вежливо, словно оба этих человека были хорошими друзьями. Нет, Готлиб скорее давал отеческие наставления своему младшему другу. Но оба, и Готлиб, и Отер-урмянин уже ненавидели друг друга и надеялись при первой же возможности избавиться от противника.

Закончив разговор с Отером-урмяниным, Готлиб предложил Харальду присоединиться к завтраку.