С надеждой на помощь к русской Надежде и ее мужу часто обращались и частные лица, и организации русских эмигрантов. Долгожданный ответ приходил от четы Крамарж в виде финансовых средств, разрешений на получение гражданства или виз, предложений по устройству на работу, а в конечном итоге, сопереживаний и сочувствия в тяготах незавидной доли изгнанника.

По свидетельству русского ученого Е. Серапионовой: «…Из своих личных средств супруги помогали русским больным в пражских больницах, Русскому Красному Кресту, давали деньги на русский театр, на рождественские подарки, оказывали поддержку русским кооперативным сельскохозяйственным курсам и многим другим русским объединениям и организациям».

Историк-эмигрант С. Г. Пушкарев, который заведовал Русскими курсами при Русской академической группе, впоследствии вспоминал, что благодаря Надежде Крамаржовой, которая являлась почетной попечительницей курсов, преподаватели имели возможность помимо обучения устраивать праздники для детей-слушателей. Дважды в год — на Рождество и по окончании года — дети в национальных костюмах являлись на показ почетной попечительнице Надежде Крамаржовой и после короткого представления получали от нее угощение и подарки. О личных докладах Надежде Николаевне С. Г. Пушкарев отозвался так: «Она приветливо меня принимала и дружески со мной беседовала часок-другой…».

Русским ученым Евгением Федоровичем Фирсовым опубликованы многочисленные письма, адресованные супругам Крамарж, с неотложными просьбами и выражением искренней благодарности за предоставленную помощь.

В частности, из архивного наследия семьи Крамарж, хранящемся в Национальном музее в Праге, стала известна часть переписки русского эмигранта-литератора и публициста Александра Соломоновича Изгоева и его жены Галины Николаевны Изгоевой к Крамаржам. А. С. Изгоев (1875–1935) был выслан в 1922 году из России на печально знаменитом «философском пароходе» вместе с другими видными представителями русской интеллигенции. После этого он несколько лет прожил в Праге и, судя по всему, очень близко узнал Надежду и Карела и по достоинству оценил их подвижничество на благо русской культуры.

В 1926 году он писал Крамаржам: «Почти четырехлетнее пребывание мое в Чехии убедило меня, что благо Вашей и моей родины неразрывно связано одно с другим. Где бы я ни очутился, навсегда сохраню память о славянской державе, приютившей русских изгнанников, и ее государственном человеке, поддержавшем в нас в минуты упадка веры в Россию…»

Вечерняя Прага. Современная фотография

По прошествии лет, в 1930 году, А. С. Изгоев не только не забыл Карела и Надежду, а еще с большей убежденностью подчеркивал их неоценимое значение для всей русской эмиграции: «Когда-нибудь историк разберет, как это случилось, что Вы, европейски образованный чех, впервые в зрелом возрасте посетивший Россию, ощутил ее, как свою вторую родину, почувствовал всю неизъяснимую прелесть и высокое духовное напряжение ее общественной жизни и, оставаясь великим чешским патриотом, стал в то же время таким близким русским, своим для них человеком.

Трудно русскому человеку, попавшему теперь за рубежом в положение "без-отечественного субьекта", говорить об этих предметах. Но в каждом из нас живет неистребимая вера, что Россия будет. А с этой верой неразрывны любовь и уважение к Вам, единственному крупному государственному деятелю Европы, который ни на минуту не изменил России…

Что русские Вас горячо любят и считают своим, это не надо доказывать. Они только бессильны теперь чем-либо, кроме слов, выявить свои чувства. Несомненно, что для славянской взаимности, которая выйдет же из своего нынешнего параличного состояния и снова обнаружит творческую силу, Вы сделали больше, чем кто-либо другой из славянских деятелей…»

А в приложении — письмо жены Изгоева Галины Николаевны: «Дорогой Карел Петрович!.. Живите еще долгие годы на славу Вашей прекрасной Чехословакии и на благо нам, русским… А Вашей дорогой спутнице жизни… Надежде Николаевне, шлю свой сердечный привет… и благодарность за то, что сберегла Вас на пользу и Чехии, и России и облегчала Вам Ваш тяжелый жизненный труд…»

По утверждению исследователей, практически ни одно из писем, адресованных Крамаржам, не осталось без ответа…

Железный занавес между странами отделил Надежду Николаевну от обожаемых детей и внуков, живущих в Советском Союзе в непростых условиях. Передаваемые по оказии посылки и деньги родственникам не могли кардинально улучшить их материальное положение.

В конце 20-х годов в России умирает от рака крови дочь Маргарита Алексеевна, и Надежда Николаевна решает забрать внуков к себе. С помощью старых связей она начинает переговоры на уровне советского правительства о выкупе своих родственников за огромную сумму, которая незамедлительно была направлена ею в СССР. Однако ее родным так и не разрешили выехать за границу. Обман и коварство советских чиновников настолько потрясли Надежду Николаевну, что это не могло не сказаться на ее здоровье: она пережила инсульт, после которого так и не смогла окончательно восстановиться. Переживания супруги не оставили равнодушным Карела Петровича, и тяжелая болезнь не проходит мимо него.

Но, как отмечала русский ученый и исследователь биографии Надежды Николаевны Крамаржовой Е. Серапионова: «Когда состояние их здоровья улучшалось, к ней возвращался юмор, любопытство, жажда жизни, и она (Надежда) от души веселилась…»

Известие о кончине Надежды Николаевны в декабре 1936 года болью отозвалось не только в русской общине Праги, но и в сердцах многих чехов. Через несколько месяцев, в мае 1937 года умер и Карел Крамарж. Очевидно, его сердце не смогло вынести разлуки с любимой женщиной. Упокоились оба в часовне-усыпальнице на Олыпанах — в последнем их земном доме…

Да благословенны будут труд ученых и память благодарных потомков, которые по крупицам сейчас восстанавливают страницы биографии такой незаурядной личности, как Надежда Николаевна Хлудова-Абрикосова — красавица, умница, меценат, добрейшей души человек. Ею восхищалась Европа начала XX века, хочется надеяться, что об этой русской женщине будут помнить и будущие поколения.

Если верить утверждению, что памятью наделены не только люди и животные, но и предметы окружающего нас мира, то к сокровищам это относится, пожалуй, в наибольшей степени. Известно множество примеров, когда драгоценности после смерти своих хозяев принимались бродить по свету, принося новым владельцам много неприятностей, будто доказывая тем самым «верность» предыдущим и словно молча заклиная вернуть их поближе к своим первоначальным хозяевам. К счастью, драгоценности Надежды Хлудовой-Абрикосовой «успокоились» в Праге, недалеко от могилы своей настоящей владелицы.