от нее о последних днях жизни своей матери, после чего вернулась в город.

Здесь она позвонила из вокзального таксофона в химчистку «Саламандра», посетила интернет-кафе… и все, дальше ее путь теряется в тумане неизвестности.

Здесь, как в известном анекдоте, возможны варианты.

Либо она встретилась с теми, кто скрывается за телефонным номером химчистки, либо эта встреча почему-то не состоялась.

Дальше, если встреча состоялась, опять возможны как минимум три варианта: ее могли похитить – и тогда Надя где-то в неизвестном месте ждет помощи, либо могли отпустить – но тогда где она скрывается эти три недели, либо… либо могли убить.

Это самый мрачный вариант событий, и его мне, честно говоря, не хочется рассматривать. Отложим его на потом, когда не останется ничего другого. Значит, остается два варианта – Надя где-то прячется или ее где-то прячут против ее воли…

Я не успела додумать эту плодотворную мысль до конца, поскольку ко мне обратилась аккуратная старушка в синей вязаной кофте и круглых старомодных очках:

– Дочка, прочитай, пожалуйста, что тут написано, а то я очки для чтения дома забыла, а в этих мелко не вижу…

Я взяла у нее отпечатанный на лазерном принтере листок и сообщила старушке, что ей надлежит явиться в тринадцатый кабинет к инспектору Кащеевой.

– Ой, тринадцатый! – расстроилась бабушка. – Номер какой нехороший! Не иначе какую-то неприятность скажут… И фамилия опять же не способствует…

– Это еще что, бабуля, – охотно поддержал разговор Паук. – Я когда в институте учился, у нас преподы были – муж и жена, она – тоже Кащеева, а он – Гробокопатель. Вот была парочка! Их все студенты боялись. И правильно, между прочим, боялись…

Старушка поглядела на Паука с непритворным испугом и отошла подальше с тяжелым вздохом.

– Ты что, правда в институте учился? – полюбопытствовала я, недоверчиво взглянув на своего спутника.

– А что, не похоже? – удивился Паук.

Я промолчала, и он вдруг ударился в воспоминания:

– Я, знаешь, с детства был мальчиком положительным. У меня мамаша – номенклатурный работник, знаешь, что это такое?

– По-нынешнему чиновница, что ли?

– Да не простая, а дослужилась до зампреда исполкома, чуешь? – Паук говорил с насмешливой гордостью. – Такая, знаешь, женщина… бронированная, железобетонная. Слово любимое у нее было – ответственность, а самое ругательное – безответственный, с детства меня им доставала.

Игрушки разбросал – безответственный, в штаны наделал – безответственный, двоек нахватал, во дворе подрался, училке кнопку на стул подсунул – у нее на все одно слово, других нету. Скучная, в общем, женщина. Отца плохо помню, он отпал, когда мне и пяти лет не было, не выдержал мамочкиной железобетонности. Тоже, видно, безответственный оказался.

Ну, тут как раз перестройка разразилась, мамаша не растерялась, организовала какое-то совместное предприятие, связей-то у нее полно. Потом еще какую-то компанию. Руководить-то она умеет, а вот делать что-то никак не получается, так что компании становились все мельче. Однако меня по-прежнему железной рукой по жизни направляла. В институт определила – Академию управления и менеджмента! Во как!

– Да что ты? – Я подумала, что очень уж этот вуз Пауку не подходит.

– Ага. Ну, проболтался я там года два. Скучища страшная, парни все только и думают, как окончить и на тепленькое местечко сесть руководить чем угодно, девки и вовсе дуры полные, в голове две извилины, и обе не в ту сторону закручены, поговорить не с кем. В общем, бросил я это дело.

Мать как узнала – стало ее плющить и колбасить. Мой сын, кричит, идиот безответственный, весь в отца. Первый раз я от нее тогда про отца услышал. Если не будешь, говорит, учиться, так и пошел вон, даром кормить тебя не стану! Ну я и пошел, компьютер только забрал. Комнату снял, работенку кой-какую нашел, потом устроился получше, берлогу эту, где мы были, купил.

– Так с тех пор мать и не видел? – уточнила я.

– Не-а. Знаю, что компании все ее развалились и работает она в налоговой инспекции простым сотрудником.

– Ну, не знаю… мать все-таки, – проговорила я неуверенно, – может, ей нужно чего…

– Заходил я как-то, так она как меня увидела, так перекосилась вся, как будто паука проглотила…

– Ну, ты неподготовленного человека шокировать можешь… – поддразнила я, – живешь один, девушки небось шарахаются…

– Почему один? – обиделся Паук. – У меня Шушара есть.

И тотчас же вылезла у него из-за пазухи усатая белая мордочка. Красные глаза смотрели на меня сердито.

– Извини, – сказала я и погладила крыску.

В этот самый момент Паук толкнул меня локтем в бок. Я проследила за его взглядом.

По коридору шел рослый мужчина в синем хлопчатобумажном комбинезоне с белой надписью: «Телесервис». На плече у него была холщовая сумка с инструментами. Мужчина был колоритный: очень светлые, просто белые волосы, прозрачные бледно-голубые глаза и очень бледное лицо.

– Наверняка это наш человек! – прошипел мне в ухо Паук.

– Доченька! – снова обратилась ко мне та самая старушка. – Посмотри, это правильная справка?

– Что значит – правильная? – переспросила я, начиная раздражаться. Одним глазом я следила за приближающимся мужчиной в комбинезоне, другим смотрела на какую-то мятую бумажку, которую совала мне привязчивая старуха.

– Нет, бабушка, это точно неправильная справка, – проговорила я, разглядев эту бумажку. – Это из ветеринарной клиники, направление на кастрацию.

– Ой, это, значит, я с Тихоном перепутала! – всполошилась бабка. – А вот эти – правильные?

С этими словами она сунула мне целый ворох разнообразных бумажек. Тут были квитанции за оплату электроэнергии, за квартиру, клинический анализ крови, квитанция из химчистки, из обувной мастерской, непонятно как затесавшийся в эту стопку гарантийный талон на дорогую итальянскую кофеварку и еще какие-то невнятные бумажки.

– Извините, бабушка, я не знаю, чего вы хотите! – попыталась я отбиться.

– Ты мне только покажи, доченька, какая справка правильная! – не сдавалась та.

– Что значит – правильная?! – повторила я, окончательно теряя терпение.

– Ну, такая, чтобы пенсию увеличили.

– Не знаю, бабушка, какая для этого нужна справка! Понятия не имею! Может, если вы принесете справку от Емельяна Пугачева, что участвовали в его восстании…

– Вот ведь какая молодежь пошла! – проскрипела старуха, забирая свои бумажки. – Старому человеку помочь не хотят!

Она спрятала все бумажки в большую хозяйственную сумку и неспешно удалилась по коридору, напоследок окинув меня неодобрительным взглядом.

Блондин тем временем подошел к двери двадцатого кабинета и уверенно открыл ее каким-то специальным ключом.

– Отличная маскировка! – пробормотал Паук. – Если что, его никто не заподозрит: ремонт телефонов, все вполне законно!

– И что теперь?

– Теперь посмотрим, куда он направится после этого кабинета. И еще мне нужно позвонить одному человеку…

Паук вытащил