пристает гондола. Несколько мгновений спустя в саду появляются люди и медленным шагом, словно прогуливаясь, бредут вверх по аллее. Я уже могу различить их — это мужчина и женщина, и с ними — негритенок. Женщина в белом платье, на пальце у нее сверкает бриллиант. Больше в полумраке ничего разглядеть нельзя.

Любопытство мое разгорелось. Бесспорно, это свидание двух влюбленных. Но почему же в таком месте и в столь неурочное время? Было не более трех часов утра, и все вокруг еще окутывал сумрак. Случай этот мне показался необычным, к тому же он походил на завязку романа. Мне захотелось дождаться развязки. Внезапно густая чаща скрыла пару из виду, и мне пришлось долго ждать, пока они показались вновь. Между тем в саду послышалось мелодичное пение. Это пел гондольер, чтобы скоротать время, где-то невдалеке ему вторил один из его товарищей. То были стансы из Тассо[110]; время и место гармонировали с песней, и мелодия чудесно звенела в глубокой тишине.

Тем временем рассвело, и предметы обозначились явственнее. Я поискал глазами своих незнакомцев. Вижу, они бредут рука об руку по широкой аллее, то и дело останавливаясь. Но вот они повернулись ко мне спиной и удаляются от моего дома. По осанке дамы я заключаю, что она принадлежит к высшему сословию, а по благородному изяществу и ангельской красоте ее стана — что она необыкновенно хороша собой. Они, по-видимому, мало говорили, но все же дама говорила больше, чем ее спутник. Казалось, они совсем не обращают внимания на великолепное зрелище восходящего солнца.

Пока я ходил за подзорной трубой и наводил ее, чтобы получше разглядеть этих странных посетителей, они вдруг снова исчезли в боковой аллее, и прошло немало времени, прежде чем я увидел их опять. Солнце совсем уже взошло; вот они подходят близко к моему окну, и я вижу их лица... Что за небесное видение предстало глазам моим! Было то игрой моего воображения или же освещение создало такую волшебную картину? Мне показалось, что передо мной неземное существо, и я зажмурился, не в силах вынести этого ослепительного сияния. Что за грация, и при этом столько величия! Что за одухотворенность, что за благородство при такой цветущей юности! Тщетны были бы все мои попытки описать ее. До той минуты я и не знал, что такое красота.

Увлекшись разговором, она остановилась неподалеку от меня, и я имел полную возможность любоваться ее чудной красотой, позабыв обо всем на свете. Но когда взор мой упал на ее спутника, то тут даже ее красота перестала приковывать мое внимание. То был, как мне показалось, мужчина в расцвете лет, несколько худощавый, высокого роста, величественной осанки. Я никогда еще не видел лица, озаренного таким умом, таким благородством, такой божественной мыслью. Хотя я и знал, что заметить меня невозможно, но все же не мог выдержать его пронизывающего взгляда, молнией сверкавшего из-под темных бровей. Вокруг его глаз лежала смутная тень грусти, а выражение доброты в очертаниях губ смягчало печальную суровость, омрачавшую лицо. Весь его облик производил необычайное впечатление, еще усиленное тем, что характер лица у него был не европейский, а одежда, подобранная смело и с неподражаемым вкусом, представляла как бы смесь из одеяний разных народов. По рассеянному взору можно было предположить в нем мечтателя, но манеры и осанка обличали человека опытного и светского.

Тут Ц***, который, как вам известно, непременно должен высказать все, что думает, не выдержал.

— Это наш армянин! — воскликнул он. — Это мог быть только наш армянин, и никто другой!

— Что за армянин, осмелюсь спросить? — полюбопытствовал Чивителла.

— Да разве вы еще не слыхали об этой нелепой истории? — спросил принц. — Но не будем отвлекаться. Ваш незнакомец начинает интересовать меня. Продолжайте же свой рассказ!

— В поведении его было нечто непостижимое. Когда незнакомка смотрела в сторону, он бросал на нее взор, полный муки и страсти, но стоило ей взглянуть на него, как он опускал глаза. «Может быть, этот человек не в своем уме?» — подумал я. Право же, я готов был простоять целую вечность, наблюдая за ними.

Кустарник снова скрыл их от моего взора. Долго, долго ждал я их появления, но — напрасно. Наконец мне удалось вновь увидеть их, из другого окна.

Они стояли у фонтана, на некотором расстоянии друг от друга, погрузившись в глубокое молчание. Вероятно, они стояли так уже довольно долго. Ее открытый вдумчивый взор был пытливо устремлен на него: казалось, она читает каждую мысль на его челе. Он же, словно не находя в себе мужества прямо смотреть на нее, украдкой ловил ее образ на зеркальной поверхности воды или пристально глядел на дельфина, бросавшего в бассейн фонтана водяную струю. Кто знает, сколько продлилась бы эта безмолвная игра, если бы дама могла ее выдержать. С трогательной нежностью красавица подошла к нему, обняла и поднесла его руку к своим губам. Он принял эту ласку с холодным равнодушием и оставил без ответа.

Но что-то в этой сцене меня тронуло. Мне стало жаль его, а не ее. Казалось, в груди этого человека происходит страшная борьба: непреодолимая сила влекла его к ней, а чья-то невидимая рука удерживала. Безмолвна, но мучительна была эта борьба, а соблазн так близок, так прекрасен. «Нет, — подумал я, — ему не справиться; он не устоит, не может устоять».

Вот он незаметно кивнул, и негритенок исчез. Я ожидал чувствительной сцены, коленопреклонения, просьб о прощении, примирения, скрепленного тысячью поцелуев. Ничуть не бывало. Этот непонятный человек вынимает из бумажника запечатанный пакет и подает его своей спутнице. При виде пакета она опечалилась, слезы набежали ей на глаза.

После краткого молчания они отходят от фонтана. Из боковой аллеи к ним приближается пожилая дама, которая все время держалась поодаль, — я только сейчас ее заметил. Они пошли медленно, обе женщины занялись разговором, и, воспользовавшись этим, мужчина незаметно отстал от них. В нерешительности смотрит он на нее, останавливается, бросается вперед, снова замирает — и вдруг скрывается в кустарнике. Молодая дама наконец оглянулась. Заметив, что его нет, она забеспокоилась. Вот она останавливается, видимо, поджидая его. Но он не идет. Она испуганно глядит по сторонам, ускоряет шаг. И я тоже взглядом обыскиваю весь сад. Он не появляется. Его нет нигде.

Вдруг с канала доносится всплеск, и я вижу, как отчаливает гондола. Это он. Я насилу удержался, чтобы не вскрикнуть. Теперь мне все ясно —