– Ну что, может, ты меня пустишь посмотреть? – не повышая голоса, спросил Колян. – А то базарить-то все мастера. Еще ни хрена не сделали, а уже начинают права качать.

Паленый с ворчанием отодвинулся, и Колян, включив фонарик, который он держал в руке, шагнул в проход. За ним последовал Барнаул, на ходу погрозив Паленому кулаком.

– А чего? – опять принялся за свое Паленый. – Я что, неправильно говорю? Нет, если ты бригадир, то сядь с бойцами, потолкуй, перетри все вопросы…

Однако и Паленый, и все землекопы, ожидавшие оценки своего труда, невольно прислушивались к тому, что происходило в тоннеле. Оттуда доносились только обрывки фраз Коляна, но, судя по его спокойному тону, бригадир был доволен. Присев на корточки, Колян поднял голову и посветил на потолок, а потом спросил Барнаула:

– Слышишь, где шоссе? Уже прямо над нами тачки проезжают!

Тот прислушался и кивнул, а Колян продолжал:

– Молодцы, хорошо продвинулись, но здесь крепления понадежнее надо поставить. На, свети!

Он отдал Барнаулу свой фонарик и начал пробираться к выходу из тоннеля – туда, где слышались сбивчивые разглагольствования Паленого. Пригибаясь, он вышел из тоннеля в подвал, выпрямился и потянулся. Паленый выжидательно смотрел на него, не сомневаясь в том, что бригадир слышал его слова. С лица Паленого не сходило вызывающее выражение – он изо всех сил старался показать, что не боится грозного бригадира.

– Ну что ж, молодцы, поработали здорово, – с улыбкой произнес Колян. – Правда, дальше придется крепления помощнее делать на потолок, но все равно уже немного осталось.

Колян умолк и начал неторопливо стряхивать песчинки с одежды. Паленый уже открыл рот, собираясь что-то сказать, как вдруг бригадир резко повернулся к нему, молниеносно выбросил вперед правую руку и тут же мгновенно ее отдернул. В воздухе мелькнуло окровавленное жало заточенной отвертки. Паленый издал короткий вскрик и с протяжным стоном, зажимая руками глубокую рану в животе, стал приседать, а затем упал на колени.

– Ты что сделал? – прохрипел он. – За что? Я ведь только побазарить хотел!

– Я знаю, – спокойно сказал Колян. – Вот как раз за базар. Ты об одном не подумал: кто ты такой, чтобы я с тобой базарил?

Паленый, качая головой, вновь издал такой страдальческий стон, что содрогнулись все бойцы бригады, молча взиравшие на эту жуткую сцену. Внезапно Колян вновь выбросил вперед правую руку. На сей раз удар был нацелен в голову. Раздался короткий отвратительный хруст, рука отпрянула обратно, стон тут же оборвался, и Паленый беззвучно повалился на пол лицом вниз.

– Может, кто-то еще хочет со мной обсудить, как мне себя вести? – доброжелательно поинтересовался Колян. – Никто не хочет? А то давайте, пока я здесь…. Все-таки нет?.. Ну, значит, будем работать дальше, а я в долгу никогда не оставался. А это говно уберите отсюда. И не вывозите его никуда, чтоб менты не засуетились – закопайте прямо в тоннеле. Пускай пацаны вспоминают, когда будут работать, про покойника Паленого, который не любил работать, а любил базарить.

Колян поднялся по лесенке наверх, за ним последовал Барнаул. Прежде чем закрыть люк, Колян посмотрел вниз на оцепеневших бойцов и холодно произнес:

– Ну, что стоите? Я же ясно сказал: уберите его и за работу!

Для Паленого в стенке тоннеля вырыли нишу, кое-как затолкали в нее его тело, заложили сверху кирпичами и забросали землей.

Вскоре труп начал разлагаться, и проходчики морщились от невыносимого зловония, затаскивая в тоннель бетонные перекрытия для укрепления потолка, над которым слышался шум проезжавших по шоссе автомобилей. Колян был прав – каждый из них, проходя с ломом, киркой или лопатой к своему рабочему месту, невольно косился на нишу, издававшую трупный запах, и вспоминал «этого дурака Паленого».

Через пару дней Барнаул спустился в тоннель, промерил его рулеткой, сравнил полученные данные с какими-то записями в бумажке и набрал номер на мобильном телефоне. Бойцы уже знали о том, что над подвалом находится здание, в котором недавно открылся придорожный ресторан «Русь». Сейчас в ресторане что-то ремонтировали. Говоря по мобильнику, Барнаул вроде бы отчитывался перед хозяином ресторана о ходе ремонтных работ – во всяком случае, бойцам так показалось. Однако в его докладе несколько раз прозвучало словосочетание «на всю ширину», и бойцы стали догадываться, что на самом деле Барнаул толковал о ходе рытья тоннеля.

– Ну, братва, – объявил он, отключив связь, – кончились ваши муки. Сегодня отметим завершение работ. Заодно и помянем Паленого.

– Проходите, Николай Валерьяныч, садитесь, – сказал Варяг появившемуся в дверях Чижевскому. Начальник охраны неторопливо подошел к столу Варяга и уселся на ближайший к шефу стул. «Волнуется», – подумал Варяг, увидев, как внешне невозмутимый Чижевский придвинул к себе пепельницу. Пока он закуривал, Варяг предложил: – Давайте сначала по Радченко. Не проявлялся наш беглец? Что говорит ваша агентура?

Бывший полковник КГБ за свой немалый срок службы хорошо усвоил ту истину, что настоящий сыщик раскрывает преступления, тщательно собирая наводки стукачей, а не ползая вокруг мертвеца с лупой в руке. То же относится и к шпионам: их задача – не проникать в правительственные здания под покровом ночи для взлома бронированных сейфов с документами, а встречаться с агентами в уютных местах. Поэтому, приступив к работе в качестве начальника охраны Варяга, Чижевский начал с того, что вышел на связь со своей старой кагэбистской агентурой, а затем принялся терпеливо вербовать новую, преимущественно в криминальных кругах. В результате стоило Радченко после побега приступить к активным действиям, как к полковнику уже стала стекаться информация о его новых подвигах.

– Проявился – и это меня очень беспокоит, – начал Чижевский. – Из всех разговоров, которые опять о нем пошли, можно понять следующее: Радченко спешно оперяется, выбивает деньги у коммерсантов, которых, видимо, его люди давно пасли. Берет сравнительно понемногу – видимо, чтобы получить быстро и без проблем. Действует, как всегда, с крайней жестокостью, методом устрашения. Вопрос – зачем ему понадобились деньги? Это мы пытаемся выяснить.

– А разве у него еще остались в Москве какие-то бойцы? Разве мы не всех вывели из строя? – с удивлением спросил Варяг. – Или, может, кто-то из Сибири успел вернуться?

– Не думаю, Владислав Геннадьевич, – покачал головой Чижевский. – Видимо, он просто не все нам рассказал.

– Да неужели? – еще больше удивился Варяг. – Его же так прессовали! От одной вашей химии у любого язык развязался бы!

– У него тоже развязался, но, видно, не до конца, – сказал Чижевский. – Он многое рассказал, но умолчал о каких-то своих резервах.

– Что ж, он, конечно, мерзавец, но в чем-то все же молодец, – с невольным уважением сказал Варяг. – Чувствую, мы с ним еще хлебнем горя. Он сейчас берет со своих клиентов не очень помногу из-за того, что торопится, хочет побыстрее собрать деньги. Тут я с вами согласен. Обычно-то его стиль – драть три шкуры под угрозой пыток и смерти. Впрочем, к клиентам он потом сможет вернуться. Но для чего сейчас такая спешка?