– Правда? – удивляется Нейт.

Купер проводит рукой по коротким волосам.

– Помните те посты, которые Саймон помещал, когда впервые запустил приложение? – спрашивает Эдди. – Более серьезные, вроде блога?

У меня сжимается горло.

– Помню, – говорю я.

– Ну вот, он так поступил с Эйденом, – продолжает Эдди, – просто чтобы напакостить.

Что-то в ее тоне заставляет меня напрячься. Никогда не думала, что у такой пустой малышки, как Эдди Прентис, в голосе может быть столько яда. Или собственное мнение.

Купер поспешно вмешивается, будто боится, что его не включат в команду.

– Именно это Лея Джексон говорила на панихиде. Я встретил ее под трибунами. Она сказала, что все мы лицемеры, раз делаем вид, будто он мученик.

– В общем, так оно и есть, – говорит Нейт. – Ты была права, Бронвин. Возможно, вся школа таскала в рюкзаках пузырьки с арахисовым маслом, дожидаясь удобного случая.

– Не всякое арахисовое масло подойдет, – замечает Эдди, и мы поворачиваемся к ней. – Чтобы аллергик дал реакцию, масло должно быть холодного отжима. Для высокой кухни.

Нейт внимательно смотрит на нее, морща лоб.

– Откуда ты знаешь?

Эдди пожимает плечами:

– Видела как-то на кулинарном канале.

– Не стоит говорить такое, когда вернется Гупта, – предостерегает Нейт, и по лицу Эдди пробегает призрак улыбки.

– Это не шутки! – вспыхивает Купер, глядя на Нейта. Нейт невозмутимо зевает.

– Иногда кажется, что да.

Я с трудом проглатываю слюну и все еще прокручиваю в памяти разговор. Мы с Леей когда-то были подругами – вместе участвовали в конкурсе «Модель ООН» и вышли в финал штата в начале одиннадцатого класса. Саймон тоже хотел поучаствовать, но мы назвали ему неверный срок подачи заявлений, и он опоздал. Мы сделали это не нарочно, но он был сильно зол на нас. Через две-три недели он стал писать в «Про Это» о сексуальной жизни Леи. Обычно Саймон делал один пост про кого-нибудь и оставлял тему, но про Лею он писал снова и снова. Тут были личные счеты. Наверняка он и со мной поступил бы так же, если бы за мной можно было что-то найти.

Когда Лея начала сходить с ума, она спросила меня, не нарочно ли я ввела его в заблуждение. Я действительно сделала это не намеренно, но чувствовала себя виноватой, особенно после того, как Лея порезала вены. После развязанной Саймоном против нее кампании ее жизнь так и не вернулась к норме. Теперь мне предстоит узнать, что чувствует человек, прошедший через подобное.

Возвращается директор Гупта. Она закрывает дверь и садится в свое кресло.

– Прошу прощения, но дело было очень срочное. На чем мы остановились?

На несколько секунд воцаряется молчание, потом Купер, прокашлявшись, заявляет:

– При всем уважении, мэм, мы все согласились, что не можем вести этот разговор. – В его голосе слышится сталь, которой не было раньше, и я сразу чувствую, как переливается и шевелится застывшая в комнате энергия. Мы не доверяем друг другу, это более чем ясно, но еще меньше мы доверяем Гупте и полиции Бэйвью.

Гупта тоже это понимает и встает, отодвинув кресло.

– Важно, чтобы вы знали: эта дверь всегда будет для вас открыта.

Но мы, встав со своих мест, уже идем к двери и открываем ее сами.

Весь остаток дня я нервничаю и не могу собраться. Я делаю все, что полагается делать в школе и дома, но не в состоянии успокоиться, все время тревожусь, пока стрелки часов наконец не переползают полночь и не звонит телефон, который дал мне Нейт.

С понедельника он звонит мне каждый день примерно в одно и то же время. Рассказывает такое, чего я и представить себе не могла, – о болезни своей матери и о пьянстве отца. Я рассказала ему о болезни Мейв и о том молчаливом давлении, которое постоянно ощущала, о необходимости быть в два раза лучше во всем. Иногда мы совсем не разговариваем. Вчера он предложил посмотреть кино, и мы оба залогинились на «Нетфликсе» и смотрели выбранный им ужастик до двух ночи. Я так и заснула в наушниках. Может, в какой-то момент и храпела ему в ухо.

– Твоя очередь выбирать кино, – говорит он вместо приветствия.

Я заметила за ним эту черту – абсолютное отсутствие вежливых слов. Он просто выдает то, что думает. Но мысли у меня блуждают.

– Ищу, – отзываюсь я, и мы молчим минуту, пока я просматриваю «Нетфликс», на самом деле ничего не видя. – Нейт, а тебе ничего не грозит из-за того, что сегодня было в школе?

Выйдя из кабинета директора, я попала в вихрь взглядов, шепота и неприятных разговоров с Кейт и Юмико, которым я наконец объяснила, что происходит в последние дни. Нейт фыркает:

– Мне и до этого что-то грозило. Ничего не изменилось.

– Мои подруги злятся, что я им не рассказала.

– Про то, что сжульничала на химии? Или что полиция тебя подозревает?

– И то и другое. Я им вообще ничего не сказала. Думала, может, все обойдется и они не узнают.

Робин запретила отвечать на какие-либо вопросы о деле, но я не думала, что это относится к моим лучшим подругам. Когда вся школа против тебя, нужно, чтобы хоть кто-нибудь был на твоей стороне.

– Жаль, что я не все помню о том дне. На каком уроке мистер Эйвери обнаружил у тебя телефон?

– На физике, – отвечает Нейт. – На физике для чайников, другими словами. А у тебя?

– На независимом исследовании, – говорю я, прикусывая щеки изнутри. Забавно, что именно мои звездные оценки по химии позволили мне создать индивидуальный план по естествознанию на выпускной год. – Саймон, наверное, был на физике для продвинутых. Не знаю, что изучают у мистера Эйвери Эдди и Купер, но в штрафном классе они удивились, увидев друг друга.

– И что? – спрашивает Нейт.

– Ну так они же дружат. Казалось бы, они должны были это обсудить. Или хотя бы оказаться вместе на том уроке, когда это случилось.

– Кто знает. Это могло быть в классной комнате или на самостоятельной работе у кого-нибудь из них. Эйвери же много чего преподает, – замечает Нейт. Я молчу, и он добавляет: – Ты что, думаешь, они вдвоем все устроили?

– Просто додумываю мысль до конца, – отвечаю я. – У меня такое чувство, будто полиция даже внимания не обращает на необычность этой истории с телефонами, потому что считает, будто мы действуем заодно. А если подумать, мистер Эйвери лучше всех знает, какие у кого из нас ведет уроки. Может, это он сделал. Сунул телефоны нам в рюкзаки и чашки вымазал арахисовым маслом еще до нашего прихода. Он преподаватель естествознания, он знает, как это сделать.

Но уже в тот момент, когда я это говорю и представляю себе нашего хилого, похожего на мышь учителя в образе маньяка-отравителя, эта история кажется мне неправдоподобной. Как и версия с Купером, выносящим из медпункта «ЭпиПены», или Эдди, вынашивающей планы убийства во время просмотра кулинарного канала. Но на самом деле я никого из них как следует не знаю. И Нейта тоже, хотя чувство такое, будто знаю давно.