Председатель обратился к нему. — Игорь, вы все помните? Процедура с носителем должна быть совершена только того, когда дух птицы покинет нашего носителя.

— Да, я все понимаю и сделаю как надо.

— Вас не смущает, что это ваш брат?

— Нет. — В ответе Игоря чувствовалось ожесточение.

— Ладно, хорошо. Эх, недоделанный вы наш, жаль род Кобяковых кончается, что будут делать наши потомки, ума не приложу. Может иные вергизы еще где завалялись?

Это был не вопрос, а скорее ирония и Бобков при этом не обратил внимания на недовольное лицо своей жены, которая тоже была Кобяковой и приняла реплику за упрек.

— Умирать будут наши потомки. — Недовольно буркнул присаживаясь Игорь и как не тихо он это сказал Бобков услышал и не оставил это высказывания без своего замечания.

— Никто умирать не будет! Это цель нашего Союза и мы ее, так или иначе, добьемся. Будем изучать тщательней наше прошлое, наследие, которое нам оставили предки и выход найдем.

Председатель поднялся со своего места, все последовали его примеру. Он сказал напутствие, посмотрев на часы:

— До заката осталось три часа. Все знают, что делать. Что ж, господа, с Богом!

И они все отправились в путь. В свою вечность.

* * *

Степан Комов очнулся через несколько минут после того, как место аварии покинул Кобяков. Болела голова и левый бок, видимо было сломано ребро. Кровь еще немного текла из рассеченной брови. Он с трудом поднялся, ощупал себя: пистолета в кобуре не было, ключей от наручников тоже. «Вот гад!» — подумал Степан и решил, что надо добраться до Наталки, чтобы сообщить о происшествии Квятко и получить ее распоряжения.

Полицейский вышел на дорогу и стал тормозить проезжавших, но автомобилисты, видя Степана окровавленного давали газу и проезжали мимо. Комову стало плохо, закружилась голова, он упал и скатился в кювет. Очнулся, когда уже смеркалось, и он увидел над собой как будто знакомое лицо.

— Очнулся? Встать можешь? — Спросил незнакомец.

— Кобяков? — Узнал дядю Лёшу полицейский.

Тот подал ему руку, помог подняться и повел его к своему синему «фольксвагену». Там перевязал ему голову. Степан кратко рассказал об аварии и бегстве Игоря.

— Он может, бедовая голова, как что ему втемяшится в голову, топором не выбьешь.

— И что ему втемяшилось теперь?

— Он решил что Петя — это Ненармунь.

У Комова болела голова и бок. Он был теперь в раздумье: вернуться в Гиенов и искать Игоря или же отправиться в Наталку, чтобы помочь Квятко.

— А ты чего на ночь глядя в Наталку едешь? — Поинтересовался он у Кобякова.

— У меня там дача. На рыбалку завтра хочу сходить на пруд, утром.

— А ты меня до дачи Космолётова довезешь?

Кобяков был не против. Они поехали. Мелькали деревья в окошке. Дядя Лёша жал газу. У Степана болела голова, но он крепился.

— Может сотрясение? — Предположил он.

— Тебе в больничку надо. — Согласился Кобяков.

Комов смотрел в окошко автомобиля, но вскоре ему надоело беспрестанное мелькание стволов деревьев.

— А они, правда, воскреснут? — Спросил он.

— Кто? Христиане?

— Нет, спасители.

— Они не воскресают. — Дядя Лёша даже хохотнул. — Это совсем другое. Они обновятся. Клетки все станут новые и они как бы будут опять молодыми

Комову показалось, что он понял эту мысль, а Кобяков между тем обдумал другую идею. И высказал ее:

— Это сколь же им ждать потом.

— Кому? — Не понял Комов.

— Христианам. Умрут, потом лежать, гнить, ждать воскресения.

— Так времени не будет для них. И потом, никто не знает, когда он будет, конец света, может сейчас.

— Да все известно: когда солнце погаснет, тогда и будет. В Откровении же так написано. А когда оно еще погаснет.

Эта мысль поставила в тупик на некоторое время Степана, но он нашелся, что сказать:

— Душа все это время будет жить. — Наконец, догадался он.

— Души нет. Есть только материя. — Отрезал Кобяков.

В этот момент они уже подъезжали к Наталке: показались первые дома из-за поворота шоссе. Машина какое-то время прыгала на колдыбанах, пока добрались до асфальта и притормозили у дачи Космолётова. Дверь в дом была открыта настежь, везде горел свет и прикованную к батарее Квятко Комов обнаружил почти сразу же. Кобяков зашел следом за ним. Надо было как-то освободить следователя, и дядя Лёша оказался ловким взломщиком замков наручников — он открыл их с помощью скрепки, скрученной им каким-то хитроумным способом. Юлия Борисовна кратко объяснила, что тут произошло и все пришли к общему мнению, что надо догнать Космолётова. Даже Кобяков, решил изменить свои планы и включиться в эту помощь следствию, посредством предоставления своего автомобиля и себя в качестве умелого водителя.

По пути Алексей Петрович объяснил, что мистерия без девушек проводников и девушки-келе не закончится, Ненармунь не сможет передать им частицу праматерии, чтобы обновить тела членов Союза спасения и тех, кто к ним присоединится. Правда он не мог сказать, что должно стать отправной точкой, которая продолжит процесс. Предполагали, что это должна быть смерть носителя духа птицы или охотника от вергизов. Или обоих. Квятко слушала его, наблюдая за мелькавшими в сумерках за окном автомобиля деревьями и уже знала, как поступить: в данном случае все решал закон. А преступник понесет наказание в любом случае.

Уже было темно, и луна стояла над горизонтом. Несмотря на это ночь опустилась очень темная: лунный свет почти не освещал окружающее пространство, но видны были от всего тени, как будто мир состоял только из них. Поверхность озера светилась серебром под лучами мёртвой луны. Алексей Петрович Кобяков остановил машину напротив озера, от него их отделяла только небольшая поляна и песчаный берег. Но они все некоторое время сидели неподвижно, заворожено рассматривая открывшееся им зрелище. Посреди озера на воде сидела огромная птица, величественная и одновременно грациозная, похожая на лебедя, но с более большим красным клювом. Ее длинная шея была изящно изогнута и своими круглыми черными глазами она смотрела на людей, которые уже вошли по пояс в воду и