пояса Койпера внутрь Солнечной системы. Итак, русские цари женились не из‐за вспыхнувшей вдруг большой любви к девушке, которая всякий раз просто случайно оказывалась из семьи среднего звена или из служилой элиты, а потому, что все было спланировано именно таким образом и им надлежало так делать.

Выбирали ли русские цари себе невесту самолично? Все сказанное выше свидетельствует об обратном. Члены высокородных семей руководили региональными смотрами невест, они и их жены постепенно сужали список претенденток — обычно прежде, чем царственный жених видел хотя бы одну из них. Центральное место при сборе сведений о невестах отводилось их происхождению и родственным связям. Наконец, выбор, предоставлявшийся царю на смотре невест, ограничивался рамками небольшого слоя семей среднего уровня. Все это указывает на то, что решение было коллективным. Возвращаясь к предварительным смотрам невест, проводившимся для Ивана IV, и к составу региональных отборочных комиссий, мы обнаруживаем, что все придворные, оправленные из Москвы в провинциальные города, были молодыми представителями боярских родов, многие из них позже сами стали боярами (см. вновь табл. 2.1)[269]. Эти молодые придворные работали вместе с боярами и окольничими, находившимися на своих постах в городах. Первый и второй этапы смотра невест — первоначальный осмотр кандидаток, оценка их физических достоинств и сокращение числа претенденток до небольшой группы финалисток — были полностью в руках боярских кланов. Учитывая, насколько их власть и статус зависели от женитьбы государя, трудно представить, как могло быть иначе.

Таблица 2.2. Происхождение жен, чьи мужья принадлежали к русским царским родам

Меняя идентичность невесты

В следующий раз после смотра невест будущая молодая упоминается в источниках, когда принимает участие в целом наборе ритуалов, направленном на изменение ее идентичности: дочь служилого человека среднего звена должна была преобразиться в великую княгиню или царицу. Описание этих ритуалов распределено по источникам XVI и XVII веков неравномерно, а потому как именно эти ритуалы выглядели (процессии, благословение священника, речи), по большей части скрыто от наших глаз. Но некоторые проблески и намеки в источниках позволяют уверенно воссоздать хотя бы цель ритуалов — изменение идентичности невесты.

Первый набор этих трансформирующих ритуалов состоял из награждения невесты титулом царевны и официального препровождения ее в Терем. Применительно к свадьбам XVI века дарование этого титула встречается лишь в одном описании (свадьбы царевича Ивана Ивановича и Евдокии Сабуровой в 1571 году), но вполне вероятно, что такой ритуал соблюдался и при других женитьбах[270]. И новый титул, и торжественный вход в Терем упоминаются в описании второй женитьбы царя Михаила Федоровича, в описаниях обеих свадеб царя Алексея Михайловича и первой женитьбы царя Федора Алексеевича[271]. Церемониал (чин) свадьбы Алексея Михайловича и Марии Милославской содержит схематичное описание события, но все же показывает, что оба ритуала существовали одновременно: «В пятницу, напередь его государской радости за два дни, по его государеву указу введена государыня Марья Ильинична в царицыны хоромы и нарекли ее государынею царевною»[272].

Вероятно, дарование символического титула царевны началось после 1526 года. Во фрагменте оригинального церемониала свадьбы великого князя Василия III и княгини Елены Глинской невеста последовательно именуется княжной — титул, данный ей по рождению, — именуется вплоть до венчания, после которого ее называют великой княгиней — титул, данный ей как супруге Василия III[273]. В описании первой женитьбы Ивана IV — на Анастасии Юрьевой в 1547 году — не упомянуты ни новый титул невесты, ни торжественный вход в Терем. В трех сохранившихся черновиках свадебных разрядов невеста именуется великой княгиней (а Иван IV, что любопытно, не царем, а великим князем)[274]. Женитьбы второстепенных членов царской семьи — Андрея Старицкого (в 1533‐м), Юрия Васильевича (в 1547‐м) и Владимира Старицкого (в 1549 и 1555 годах) — также не оставили упоминания этого ритуала, хотя, возможно, причина в том, что женился не царь, а значит, имитация равного брака была не столь важна. Итак, традиция награждать невесту титулом царевны могла сложиться только в период, когда она впервые четко обозначилась, — в 1571 году, с женитьбой царевича Ивана Ивановича (см. табл. 2.3).

Что касается датировки ритуала официального входа в Терем, то и здесь мы можем только гадать. Подтвержденные случаи проведения этого ритуала датируются XVII веком, хотя его происхождение вполне может относиться к XVI веку. Церемониал царских свадеб в Московии требовал, чтобы невеста и ее сопровождающие находились в Кремле еще до начала свадебного торжества. Согласно известным эпизодам свадеб XVI и XVII веков, невеста уже находилась в Тереме и там ждала приглашения в Золотую или Грановитую (в зависимости от свадьбы) палату, где должен был состояться пир. Каким образом невеста и ее семья входили в зал — через официальный ритуал входа или иначе, — из сохранившихся источников неясно, но сложно представить, чтобы этот вход не сопровождался специальной церемонией.

Таблица 2.3. Смена идентичности невесты

Другой ритуал, развивавшийся одновременно с традициями нового титулования и официального входа в Терем, — принятие невестой нового, царского имени. После смерти 13 ноября 1571 года (спустя всего две недели после свадьбы) третьей жены Ивана IV, Марфы Собакиной, царь просил церковных иерархов разрешить ему четвертый брак, аргументируя это тем, что дьявол, «ненавидяй добра враг, воздвиже ближних многих людей враждовати на царицу Марфу, еще в девицах сущу, точию имя царское возложено на нее, и такоей отраву злую учиниша»[275]. Мы знаем только одно ее имя — Марфа. Поэтому либо «Марфа» было ее царским именем, а имя, данное ей при рождении, нам неизвестно, либо (но все это лишь догадки) она взяла себе царским именем то, которое дали ей при рождении, взяла, возможно, с другим святым покровителем, что должно было знаменовать реальное и значимое отличие ее новой идентичности от добрачной.

Иные случаи перемены имени известны лучше. Вторая жена царевича Ивана Ивановича, Пелагея Петрова-Соловая, стала после своей свадьбы в 1575 году Феодосией. Вторая невеста царя Василия Шуйского, Екатерина Буйносова-Ростовская, стала в 1608 году Марией. А первая избранница царя Михаила Федоровича, Мария Хлопова, взяла в 1616 году имя Настасья (Анастасия)[276]. Когда позже Пелагея/Феодосия Петрова-Соловая и Екатерина/Мария Буйносова-Ростовская были пострижены в монахини, им опять были даны новые имена. Наречение новым именем — неотъемлемая часть посвящения в монашество, новое имя символизировало и новую идентичность (в нашем случае означая очередную трансформацию — теперь из царицы в монахиню). Обычно иноческое имя начиналось на ту же букву, что и данное при