— Вот это да! Штирлиц отдыхает! — поразился Писаренко.

— Штирлиц не Штирлиц, а Виктор Бутырин оказался разведчиком от бога, — подчеркнул Градов и снова сделал паузу.

Лукавый прищур его глаз говорил о том, что этот разговор им затеян неспроста. Тонкий психолог, он вовремя уловил, что розыск Гастролера зашел в тупик и, стараясь не задеть самолюбия подчиненных, пытался вывести из него. Сердюк внимательно следил за каждым словом, чтобы не пропустить подсказки.

— Безусловно, Виктор был талантливым человеком, — вернулся к рассказу Градов, — но операция «Загадка» не получила бы такого развития, если бы не было блестящего замысла, который получил поддержку у Виктора Семеновича.

— Абакумова, начальника Смерш? — уточнил Писаренко.

— Да, он и его подчиненные, генералы Утехин и Барышников, гроссмейстерски просчитали комбинацию, на которую клюнули в гитлеровской разведке.

— Георгий Александрович, а на чем она строилась? — уточнил Сердюк.

— На одном, но существенном обстоятельстве, в дальнейшем оно сыграло решающую роль в успехе операции. У Виктора был дядя, и не простой дядя, а заместитель наркома путей сообщения. Не мне вам говорить, что значило для гитлеровцев накануне Курской битвы иметь такой источник информации.

— Мечта любой разведки, — согласился Писаренко и посетовал: — Нам бы где такого дядю найти?

— Ищите, Василий Григорьевич, все в ваших руках! — улыбнулся Градов и продолжил рассказ: — После «успешного», с помощью контрразведчиков Смерш, выполнения задания в советском тылу Виктор возвратился к гитлеровцам и в разговоре с Дуайтом — кадровым сотрудником разведшколы, «проговорился» о дяде. Тот сообщил куда надо, и после этого завертелась «карусель». Виктора самолетом отправили в Берлин. Там больше недели перепроверяли: чего это стоило — знает только он сам, а потом начали готовить к выполнению специального задания. Гитлеровцы рассчитывали с его помощью, под «американским флагом» — тоже были не дураки, в сорок третьем на них мог работать разве что сумасшедший, — завербовать дядю и через него получать данные о переброске советских войск и боевой техники на фронт. И это было еще не все: на втором этапе планировался теракт против наркома путей сообщения Лазаря Кагановича.

— Ничего себе, на кого замахнулись?! — удивился Сердюк.

— И не только на Кагановича — речь шла и о Сталине.

— С такой, как у него охраной, это был пустой номер, — скептически заметил Писаренко.

— Как сказать. С учетом близости дяди к Кагановичу и самому Сталину, при удачном стечении обстоятельств, теракт мог состояться. По крайней мере, в Берлине надеялись и специально под Виктора разработали особое устройство по типу бесшумного пистолета и заряды с отравляющими веществами.

— То есть Виктор и сам должен был погибнуть, — предположил Писаренко, — но он же не самоубийца, а гитлеровцы не дураки?

— Совершенно верно! Гитлеровцы рассчитывали использовать его втемную и снабдили антидотом. На самом деле, это была имитация. Когда антидот проверили в нашей лаборатории, то в ампуле оказался яд.

— После акции обрубали концы! — сделал вывод Сердюк.

— Конечно! — подтвердил Градов. — Но весной сорок третьего ставка была сделана не на теракт а на получение через дядю стратегической развединформации. Поэтому перед заброской Виктора и Дуайта доставили в Главное управление имперской безопасности на инструктаж к самому Кальтенбруннеру. Надо отдать ему должное: он со знанием дела вникал в детали операции, интересовался их мнением, почему агентура из русских военнопленных не отличалась высокой эффективностью в работе.

— Ишь, чего захотел! На страхе много не наработаешь! — скептически заметил Писаренко.

— Все так! — согласился Градов. — Поэтому на Виктора, за спиной которого было три «результативных ходки» в наш тыл, в Берлине очень рассчитывали. На следующий день после инструктажа у Кальтенбруннера его и Дуайта на специальном самолете из особой эскадрильи Гиммлера перебросили в Смоленск, а 20 июня сорок третьего года высадили в Подмосковье. С того дня агентурная группа «Иосиф» — такое кодовое название ей дали гитлеровцы, приступила к работе в Москве. После того как Виктор с помощью Смерша «успешно завербовал» дядю, он принялся регулярно снабжать Берлин стратегической дезой. В германской разведке на него буквально молились. Гиммлер не раз объявлял «Иосифу» личную благодарность за успешную работу. Но ни он, ни Кальтенбруннер так и не догадались, что Виктор работал на другого Иосифа — Иосифа Сталина! — пошутил Градов и хитрющим взглядом пробежался по подчиненным.

— Георгий Александрович, все понятно! — заявил Сердюк и заверил: — Мы еще раз подумаем и найдем ход, как вывести Гастролера на чистую воду!

— И сделать это надо поскорее! — закончил совещание-урок Градов.

Он не прошел даром и дал толчок мыслям Сердюка. По дороге в свой кабинет в его голове уже зародилась, пока еще не до конца оформившаяся, свежая идея. Торопясь подкрепить ее, он позвонил Гольцеву и спросил:

— Виктор Александрович, где Кочубей?

— Только что был здесь, — доложил тот.

— Найди, и оба ко мне! — распорядился Сердюк, сложив документы в сейф, прошел к окну.

За ним в неспешном хороводе кружились снежинки, их завораживающий танец погасил сумятицу мыслей, и внезапно возникшая идея стала приобретать конкретные очертания новой оперативной комбинации. Ему уже представлялась цепочка мероприятий, которые бы сдвинули с мертвой точки проверку старшего офицера оперативного отдела штаба РВСН подполковника Сергея Митрова, ставшего основным подозреваемым. Стук двери прервал его размышления. В кабинет вошли Гольцев и Кочубей, в их глазах читался один и тот же вопрос: ну, как?

Сердюк не стал распространяться о содержании совещания у Градова и, кивнув на кресла, озадачил Кочубея вопросом.

— Коля, как твой английский?

Тот замялся и неуверенно ответил:

— Трудно сказать… Последний раз работал год назад.

— Ничего, мы тебе хорошенькую американку подведем, вечерок-другой постажируешься и сойдешь за стопроцентного янки, — повеселел Гольцев, сообразивший, что разбор «полетов» у Градова прошел без «стрельбы навылет».

— А нос куда дену? — буркнул Кочубей.

— А что, нос как нос. Нам только остается завидовать — не так ли, Виктор Александрович? — пошутил Сердюк.

Гольцев хмыкнул, с сомнением покачал головой и сказал:

— Не знаю, не знаю! Уж больно он на американца не похож! Если только под какого-нибудь Пейсаховича выдать, их туда много свалило.

— Пейсахович?! Никогда! — вспыхнул Кочубей.

— Не Пейсахович не Пейсахович! Остынь, казак! Надеюсь, потомок янычар или черкесов тебя устроит? — предложил Сердюк.

— Если только прикажите, Анатолий Алексеевич, только зачем? — сдался Николай.