Хотя ротмистр обращался вроде бы ко всем троим сразу, все глаза обратились к майору. Немного помолчав, он спокойно сказал:

— Благодарю за честь. Прошу простить, господин ротмистр, но для того, чтобы вынести суждение о предмете спора, необходимо, как минимум, выслушать обе стороны.

Ротмистр покосился на генерала, очевидно не горя особым желанием разворачивать дискуссию перед его светлыми очами, и Круифф воспринял это как добрый знак. Если господа офицеры все еще испытывают к своему командиру неподдельное уважение — значит, для этой армии еще не все потеряно. Но желание доказать свою правоту все-таки пересилило, и ротмистр, извинившись перед генералом коротким поклоном с непременным бряканьем каблуками, быстро удалился, чтобы вернуться через минуту вместе с высоким дородным господином крайне заносчивого вида, в котором Айвен узнал одного из финансовых воротил, еще в бараке изрядно попортившего кровь добровольцам графа Бронкова своим неуемным самолюбием. «С этим русскому придется попотеть», — подумалось ему. Было видно, что оба распалены спором, однако в отличие от ротмистра, который пока еще владел собой, финансист был явно в раже. Он окинул сидящих за столом высокомерным взглядом и с нарочитой неучтивостью направил глаза куда-то в сторону.

— Итак, господа, о чем ваш спор?

Прежде чем ротмистр успел открыть рот, финансист заговорил, презрительно кривя губы:

— Я не очень понимаю, зачем этот господин приволок меня сюда, но если у вас возникла нужда услышать мое мнение, то извольте. Эта страна есть скопище дураков и негодяев. И то, что с ней произошло, вполне закономерно. Ни одна страна цивилизованного мира не допустила бы у себя такое… такое… — Он запнулся, не в силах выразить свои чувства обычными словами и воздерживаясь от более энергичных выражений в присутствии дам и генерала. — В общем, если быть кратким, эта страна обречена, и это совершенно ясно любому РАЗУМНОМУ, — он выделил голосом это слово, — человеку…

Тут не сдержался ротмистр:

— Она будет обречена, если все, кто может спасти ее, последуют примеру этого… этого… — Его останавливали от применения энергичных выражений схожие причины. — Какой бы она ни была и что бы здесь ни творилось, это — наша Родина, и мы просто обязаны…

— Я никому и ничем не обязан, — вспыхнул финансист.

Ротмистр побагровел. И в этот момент раздался спокойный голос майора:

— Вы не правы.

Оба спорщика мгновенно замолчали и повернулись к нему. Русский со скрипом отодвинул стул.

— Во-первых, каждый из вас рассматривает предмет спора с совершенно различных позиций. Вот вы, — он повернулся к финансисту, — считаете, что определяющим в поступках каждого человека должно быть благоразумие и стремление к лучшей доле для него самого. — Он сделал паузу, окинув настороженного финансиста спокойным взглядом. — И я должен вам признаться, что, по моему мнению, это наиболее разумная точка зрения.

Среди собравшихся в зале людей, которые на протяжении всего разговора прислушивались к звучному голосу майора, пронесся вздох удивления. Никто, даже самые ярые сторонники финансиста, не ожидали, что князь Росен может сказать такое.

— Да, это самый разумный образ мыслей, — продолжил майор, — дело только в том, что ваш эгоизм приводит вас к совершенно неправильным выводам.

Финансист вскинул голову.

— Но позвольте…

— Человеческий род изначально не обладал ни силой хищников, ни быстроногостью травоядных, ни всеядностью и приспособляемостью насекомых. Однако именно он смог занять доминирующее положение в животном мире, развить свой разум и стать господствующим видом на планете. И помогло ему в этом не только божественное провидение, но и умение жить в стае. В СВОЕЙ стае. — Он помолчал, давая слушателям свыкнуться к этим, возможно, странным для них ходом мысли, затем заговорил снова: — И хотя современное общество уже очень далеко ушло от общества первобытных, диких людей, это умение и сегодня является определяющим для большинства индивидуумов.

На губах финансиста появилась насмешливая улыбка, лицо ротмистра свидетельствовало о том, что он несколько шокирован. Майор усмехнулся.

— Я понимаю, звучит не очень приятно. Но это так. Возьмем для примера область, которая вам достаточно знакома, — биржевое дело. Скажите, как много среди банкиров эмигрантов в первом или даже втором поколении?

Финансист на минуту задумался, потом медленно произнес:

— Я что-то таких не припомню.

— Вот видите, — русский усмехнулся, — не сомневаюсь, что вы предприняли некоторые меры, чтобы, добравшись до места назначения, не бедствовать, хотя бы первое время, но успеха, НАСТОЯЩЕГО успеха, скорее всего, вам не достичь. Вы не из ИХ стаи. Возможно, если вы будете тяжко и упорно работать, шанс на успех появится у ваших детей или внуков. Но это произойдет только в том случае, — майор, помедлив, отрывисто заключил, — если то, что здесь творится, к тому времени не дотянется до вашего нового дома.

— Ну, это невозможно. Цивилизованные страны…

— …в свое время уже пережили нечто подобное. И там лились реки крови и горели города. А если вы считаете, что они за несколько десятков лет сумели изменить человеческую природу, то обратите свой взор к дымящимся развалинам на месте цветущих городов и прочим следам последней войны и… избавьтесь от этой иллюзии. — Майор замолк, лицо его было мрачно, — Ну а лучшим подтверждением моим словам служит то, что в самой чудовищной бойне, которую знала история планеты, принимали участие ТОЛЬКО цивилизованные страны и народы.

В наступившей тишине стало слышно, как шумит за окном разыгравшаяся вьюга. Не стоило и говорить — только что услышанное было явно внове для всех присутствующих. И, вне всякого сомнения, произвело на них ошеломляющее впечатление. Круифф несколько мгновений не шевелился, словно завороженный последними словами, пока до его сознания не дошло, что русский, ко всему прочему, усилил воздействие своих слов легким уровнем психопринуждения, проделав это так искусно, что даже и Айвен не сразу догадался. Майор между тем спокойно сказал:

— Подумайте над этим, и не стоит больше сегодня спорить.

Минут через пятнадцать, когда люди начали уже потихоньку расходиться, к ним снова подскочил ротмистр, сияя как медный пятак, и по своему обыкновению щелкнул каблуками.

— Господин Кройф, господин Юри, ваше сиятельство, прошу простить мою назойливость, но у одного из офицеров сегодня день ангела, и мы почли бы за честь…

— А не слишком ли для одного вечера? — пробурчал Круифф.

— Ну, не смею настаивать, но мы недолго и почли бы за честь, если бы вы… хотя бы на полчаса…

Майор кивнул и, с некоей неуловимой грацией прирожденного аристократа, которая, среди прочего, и заставила всех безоговорочно принять версию о его княжеском происхождении, изящным кивком попрощался с сидевшими за столом и двинулся вслед за офицером.

В просторной комнате именинника собралось человек тридцать, причем Круиффу, едва он переступил порог, сразу стало ясно, что основной причиной, побудившей большинство из них прийти сюда, были вовсе не именины. Впрочем, никто этого и не скрывал.