Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Э, нет! Я сказал, что главное деньги, потому что это как экзамен. Проверка на вшивость. Чтобы Бог понял: паразит ты или не паразит. Конечно, главное деньги – но только для тех, кто обречен. Обречен вместе с этим миром…
– Чего-то я тебя не понимаю…
– А и не понимай. Не важно это. Будь душой чист и в Бога верь. И все будет нормально. У нас там еще есть?
Бутылку мы опустошили только на половину.
– Есть.
– Наливай тогда.
Я налил и глянул на часы. Около восьми вечера. Ладно, торопиться некуда, посижу пока.
– Будем? – сказал я, протягивая стакан Сереге.
– Будем!
В голове после выпитого немного зашумело. Значит, скоро пора притормаживать. На проспекте прогромыхал трамвай, его грохот завибрировал у меня в ушах. Точно, пора.
– Вроде полегчало, – нарушил молчание Серега.
– Ну, и слава Богу!
– Вот видишь, в Бога не веришь, а поминаешь.
– Брось. Это устоявшееся выражение.
– А почему устоявшееся? Потому что Бог – это вечное. Непреходящее и негаснущее.
– Спорить не буду.
– И не надо.
Откуда-то возле скамейки появилась пожилая женщина, аккуратно одетая, в очках, напоминающая внешним видом школьного учителя. Она с укоризной посмотрела на меня, потом на Серегу.
– Опять пьешь? – спросила она. Вполне естественно я предположил, что вопрос адресован Сереге; тот, в свою очередь, повернулся в сторону женщины.
– А, мама, привет! – как ни в чем не бывало поприветствовал Серега женщину. Значит, это была его мать, с которой он жил. – Не пью, а выпиваю. Совсем немного…
– Знаем мы твое «немного». Молодой человек, зачем вы с ним связываетсь? – этот вопрос был направлен уже мне. – Он же обормот и бездельник. А вы, вроде, по виду – приличный человек…
Я был польщен. Приличный человек!
– Вы садитесь, – предложил я Серегиной маме, уступая место, – нормальный у вас сын, стихи пишет…
– Стихи-стихи, – заворчала женщина, – толку-то от них… Лучше б работать шел!
– Мама, не начинай, – сказал Серега, подвигаясь к ней. – Человек приличный и умный, сам все знает и понимает.
– Что вы понимаете, – вздохнула женщина, – одна водка на уме.
Я понял, что пора отчаливать. Участвовать в семейных разборках большого желания не было.
– Ладно, я пойду, – сказал я Сереге.
– Чего так? Посиди, мама не кусается.
– Мне еще с одним человеком надо встретиться, – соврал я. – Не хочу, чтобы ждал.
– Ну, смотри – как знаешь. А то посидел бы…
– Не могу.
– Ладно, давай, – Серега протянул мне руку, – водку оставишь?
– Конечно, допивай.
– Вот видишь, мама, хорошего человека спугнула, – сказал Серега маме, когда я пожал его руку.
– А и правильно. Нечего с тобой, бездельником, хорошим людям знакомств водить.
– До свидания, – попрощался я с Серегиной мамой.
– До свидания.
– Верь в Бога, дружище! – крикнул мне вслед Серега.
И я пошел прочь. В конце концов, пора было и домой. Иначе моя терапия после трудного рабочего дня грозила вылиться в очередное недомогание назавтра.
Перешагивая через первые сентябрьские лужи на посыпанных гравием дорожках, я прошел парк, который с траурными нотками шелестел опадающей листвой, мимо прудиков со скучающими утками и скамеек с немногочисленными людьми, перешел улицу за парком и углубился во дворы. Здесь был мой дом.
День кончался, мне было легко и немного грустно. Все по кругу: весна, лето, осень, зима, снова весна. Жизнь проходит, а мы не замечаем ее. Она шелестит мимо осенней листвой, тикает стрелками часов. Мы знакомимся со случайными людьми, говорим – ни о чем, по сути своей, – бросаемся словами, а смысл, истинный смысл бытия, всего сущего, неуловимо ускользает от нас. Хотя…
Быть может, из этих обрывистых фраз, случайно брошенных слов, вроде тех, что сказал Серега в полупьяном бреду, и ткется реальность. Именно из них составят книги о нашей эпохе. Чтобы потомки знали. Чтобы видели, насколько пронзительное и пустое время застали мы.
Двухтысячные. Нулевые. Говорящие цифры. Время Ноль. Время, когда люди производят пустоту и торгуют пустотой, когда главное слово – Стабильность, потому что нет ничего стабильней пустоты, и она превалирует над всем. Эти фразы – единственное наполнение этого времени, его суть. И эта водка, выпитая с первым встречным…
Потому что дороже первого встречного в этом мире пустоты нет никого. Все родственные связи оборваны, невольно превратившись в атавизм прошлых времен, темных веков родоплеменной структуры, все дружеские узы относительны, потому что в мире пустоты нет настоящей дружбы, есть привязанность, получение взаимной выгоды из нее, но нет дружбы, увы. Дружба покупается и продается. Дружба нивелируется белыми полосами френдлент в социальных сетях, предложениями о дружбе, появляющимися в виде плюсиков и цифр в меню. Плюс одни, плюс два, плюс тысяча. Мы приобретаем не друзей, но плюсы.
И только первый встречный остается чем-то истинным, не тронутым болезнью пустоты. Ему по определению ничего не надо от тебя, как, впрочем, и тебе от него. Он говорит тебе разные вещи, зачастую тяжелые для тебя, без всякого снисхождения. Начистоту. Без обиняков. Там, где друг деликатно промолчит, незнакомец выскажет соль. И эта соль – это и есть соль жизни. Суть нашего времени. Времени бескрайней пустоты.
Мы задаем себе вопросы, на которые не существует ответа. Эта реальность мертва, а иной нам не предоставлено. День за днем я прохожу улицы этого города, день за днем пробираюсь сквозь лабиринт в самую гущу – ЧЕГО?
Если б я знал…
Солнечные блики пляшут на клинке зазубренного ножа, холодного и острого. Так выглядит смерть или ее подобие. Возможно. У Нее много масок, и все ей идут.
Очередная улица, вьющаяся маленькими торнадо пыль, пепел и песок. Дебри сознания, переплетения слов, клубки смысла – здесь все так. Очередные сутки пути, до дрожи в коленях. Я иду, поглощая себя.
Иногда появляется незримый собеседник или Человек-с-головой-Быка или тропарь-без-глаз, я веду с ними неосмысленные диалоги. Вроде:
– Какой курс жизни на сегодня, братец?
– Это неконвертируемая валюта. Большинство выбирает смерть.
– Ага…
И так – до бесконечности. Не то чтобы это так обозначался тренд, но совокупность событий и слов – она рождает такое качество реальности.
Говорят, чума за пределами города наступает, подобравшись к нему вплотную, теперь очаги фиксируются даже здесь, в тени Зиккурата. Это гонит людей от окраин к центру – в самую гущу – ЧЕГО?