Если бы те, за кем я следовала, ехали, скажем, на джипе-внедорожнике, мне пришлось бы худо: даже ценой полного демонтажа машины я не смогла бы удержаться за ними.

Но, по всей видимости, это была или «БМВ», или «Вольво» – мне никак не удавалось разглядеть точно, – так что у парней Ольховика проблем было не меньше, чем у меня.

Правда, они ехали с включенными фонарями, но такое преимущество компенсировалось моим, прямо скажем, изрядным водительским мастерством.

И вот я увидела старое кладбище. Не доезжая метров ста до него, белая машина остановилась и продолжала оставаться в неподвижности около двух минут.

Потом дверца открылась, и наружу высунулась чья-то совершенно лысая, словно отполированная, башка. Да нет, это не лысина!

…Теперь понятно, зачем они остановились перед кладбищем. Теперь понятно.

Надевали противогазы.

Я машинально пошарила по правому сиденью, словно тщась найти на нем спасительное защитное приспособление, а потом ткнулась лбом в руль и тяжело задумалась.

Мне туда не попасть. Мне туда не попасть, потому что, даже если я храбро сунусь вслед за ними в эту адскую атмосферу, пронизанную галлюциногенным ужасом, у меня очень быстро поедет крыша – и только бог ведает, что со мной случится.

Бог – или дьявол, что куда ближе к истине.

При одном воспоминании о том кошмарном вое на боло… на кладбище, выстрелах, хрипящих ходиках и перекошенном лице Коли Докукина, который рухнул с кресла как безжизненная кукла, волосы зашевелились у меня на голове. Не исключено, кстати, что эти гипотетические галлюциногенные испарения доходят – в сильно разреженном виде – и сюда.

Тем временем белая машина завелась и медленно тронулась с места.

Что же делать?

А ведь в то же самое время мы могли сидеть с Костей Куриловым в ресторане, смеяться, говорить исключительно о приятных вещах, пить прекрасное вино…

Мысль сверкнула, как молния, и я аж ударила кулаком по рулю от захвативших меня чувств. Ну конечно, как же я могла забыть!

Алкоголь!

Алкоголь, полностью и большей частью нейтрализующий действие этой отравы!

Я лихорадочно открыла бардачок и буквально вырвала оттуда бутылку дорогущего джина «Гордонс». Быстро открыла ее и начала лихорадочно заглатывать ее содержимое.

Со стороны это, вероятно, выглядело очень забавно: не пей, красавица, при мне ты пойла Грузии печальной… Вероятно, любому дико изголодавшемуся по любимому зелью наичудовищнейшему алкоголику я в эту минуту дала бы сто очков – или сто граммов – форы.

Белая «БМВ» – или «Вольво» – не успела проехать по раздолбанной дороге и полутораста метров, а я уж выхлестала не меньше трехсот граммов и теперь только отдувалась, быстро приходя в себя после этого впечатляющего алкогольного спурта.

Не путать со спиртом.

Чувствуя, что по телу уже стремительно разливается приятное дурманящее тепло, я тронула машину с места и последовала за похитителями Николая. Через пятьдесят метров мне стало очень легко и весело, и я вспомнила, как мы, напоровшись водкой в доме Докукина, прыгали с Куриловым по дому, как две распоясавшиеся хулиганистые обезьяны, горланили песенку «На Тихорецкую состав отправится, вагончик тронется, перрон останется…» и кидались друг в друга апельсинами и бананами, которые Константин приобрел в супермаркете. Ну и так далее…

Но все одно, лучше так, чем сходить с ума.

Мы проследовали мимо всего поселка. Такое впечатление, что он мертв и никто тут давно не живет, – ни единого звука, ни единого огонька. Надо полагать, все жители, накачавшись термоядерным самогоном местного производства, валяются прямо на местах его распития в нетранспортабельной кондиции.

Только однажды тишину прорезал приглушенный пьяный вопль какого-то забулдыги и тут же затих, бесследно растворился в ночной тьме.

Белая машина следовала к зданию котельной.

Проехав вдоль ржавых рельсов, она вырулила в пролом бетонного забора и скрылась за ним.

Так… котельная. Вероятно, путь бандитов лежал именно сюда.

Да, так и есть – хлопанье дверей, приглушенные голоса, клин яркого света, вероятно, вырвавшегося из открытой двери здания.

Я остановила машину в нескольких десятках метров от пролома за каким-то покосившимся старым сараем. Взяла из бардачка пистолет и – после некоторого раздумья – недопитый джин. Бесшумно выскользнула наружу и направилась к котельной.

Я не рискнула соваться в пролом, потому что, по всей видимости, он находился в зоне прекрасной обозреваемости из здания. Поэтому спустилась почти к самому берегу Волги, к старому причалу, состоявшему из нескольких сцепленных друг с другом ржавых понтонов и навешенных на них старых автомобильных покрышек.

Отсюда я начала подниматься по крутой, изломанной извилистой тропинке к нависшей надо мной темной громаде стены. Снизу она казалась особенно впечатляющей, несмотря на то что на деле была не выше двух с половиной – трех метров.

Сверху послышался шум двигателя подъезжающей машины, и я подумала, что очень вовремя спрятала свой «Фольксваген» за сараем, а сама избрала обходной, а не прямой путь.

Через минуту я была у стены. Нашла между мощными бетонными плитами щель, достаточную для того, чтобы протиснуться вовнутрь, и оказалась во дворе котельной.

Конечно, если это была котельная. По крайней мере, так утверждал Докукин, но мнению этого человека, способного спутать дар божий с яичницей и, извиняюсь за выражение, хрен с пальцем, стоило доверять с большой оглядкой.

Для котельной здание было великовато. Что-то не припомню я котельных, для которых отводится довольно внушительный двухэтажный корпус размером с добрую школу на полторы тысячи человек.

Возможно, тут и была раньше школа, но потом за ненадобностью – за отсутствием молодежи – ее расформировали, а корпус отдали энергетикам.

Двор был завален каким-то совершенно кошмарным хламом, в котором, вероятно, постеснялась бы рыться самая захудалая бродячая собака.

Окна корпуса были заколочены. Ни один клинышек света не пробивался сквозь них, и, если бы я не знала, что туда подъехало две машины, в которых сидело никак не меньше пяти-шести человек, а то и целый десяток, я никогда не предположила бы, что за этими стенами может находиться что-то живое.

Голова вдруг закружилась, как если бы меня подхватило огромными качелями, и, почувствовав пронизывающий ломкий холод в позвоночнике, я упала на колени, лихорадочно выхватила бутылку джина и отхлебнула два больших глотка, второй из которых тут же встал в горле комом, и меня едва не выворотило наизнанку.

Черт! Если я буду продолжать в том же духе, то очень скоро превращусь в беспролазную пьянь. С другой стороны – неизвестно что будет, если не пить этот проклятый джин вообще…