Мой обзор литературы о функциях миндалевидного тела, гиппокампа и височного полюса привел меня к ряду новых направлений в исследованиях. В некоторых я тоже использовал ЭЭГ. Однако по-настоящему меня захватили исследования при помощи новой техники – функциональной магнитно-резонансной томографии (фМРТ).

В магнитно-резонансной томографии (МРТ) используется комбинация сильных магнитных полей и радиоволн, которая создает поразительные изображения человеческой анатомии. МРТ используется с середины 1980-х, и сегодня томографы есть во всех больницах США. МРТ не применяет радиации или рентгеновских лучей и потому считается неинвазивным методом, совершенно безопасным для исследовательских целей.

Помимо создания прекрасных изображений анатомии мозга, новейшие технические достижения в МРТ позволили ученым изучить мозг в действии. В самой распространенной методике, имеющейся в арсенале ученых, используется модифицированная система МРТ, которая измеряет происходящие в мозге изменения кровообращения с маркированным кислородом. Подобно мышцам, нейроны мозга нуждаются в кислороде для работы. В легких кислород связывается с гемоглобином в крови, и кровеносная система доставляет нагруженный кислородом гемоглобин в мозг (и мышцы). Сигнал насыщенной кислородом крови отличается на МРТ от сигнала крови, в которой кислорода мало. Насыщенная кровь ярко-красная (артериальная), а лишенная кислорода – синяя (венозная). Томограф можно настроить так, чтобы он фиксировал точные снимки участков мозга, куда доставляется и где потребляется кислород (например, цвет меняется с красного на синий). В течение нескольких минут ученые могут определить, какие области мозга потребляют кислород, в то время как исследуемый выполняет те или иные задачи. Это называется определением уровня оксигенации крови функциональной магнитно-резонансной томографией (BOLD МРТ). Обычно эта методика называется коротко функциональной МРТ, или фМРТ.

Функциональная МРТ была изобретена в 1992 году{47}, когда я еще учился в Дэвисе. Я работал с профессорами Майклом Газзанигой и Роном Мэнганом, которые сразу же начали использовать фМРТ у себя в лабораториях. Благодаря замечательной научной атмосфере университета я смог познакомиться с техническими аспектами МРТ с ее первых лет.

К тому времени, как я отправился в Университет Британской Колумбии летом 1994 года, я успел проработать с данными фМРТ более двух лет. Обосновавшись в Ванкувере, я стал искать лучшую МРТ-систему в городе, где мы могли бы проводить функциональные исследования в томографе на психопатах. Техника BOLD МРТ предъявляет большие требования от МРТ-системы, потому что при сборе функциональных данных заставляет ее работать на максимуме возможностей. В обычном режиме на томографе можно собрать около 10–20 изображений. Но фМРТ дает от 10 до 20 тысяч изображений. Помимо специального оборудования, помещение должно быть оснащено проекционными системами высокого разрешения, видеоэкранами, оптоволоконными устройствами и особыми, совместимыми с МРТ кабелями. Я часто ловлю себя на мысли, что «совместимый с МРТ» на самом деле – эвфемизм выражения «сумасшедше дорогой». Например, обычный джойстик для видеоигр может стоить 20 долларов, а оптоволоконный, совместимый с МРТ джойстик стоит около 2 тысяч. Так, чтобы получить возможность проводить функциональную томографию на простом томографе, нужно его очень много дорабатывать, тратя немало денег.

Мне удалось выяснить, что больница Университета Британской Колумбии только что приобрела совершенно новенький магнитно-резонансный томограф «Дженерал электрик» 1,5Т. Я донимал их звонками, пока не выяснил, кто отвечает за новую систему. Оказалось, что это доктор Брюс Форстер, радиолог; с ним мне и нужно было встретиться.

Я начал разведку с того, что обошел всю территорию больницы в поисках бокса с томографом. Оказалось, что он встроен прямо с торца больницы и имеет собственный служебный подъезд с кирпичной дорогой. Я предположил, что дорогу проложили, чтобы обеспечить доставку системы. Клинические сканеры весят до 27 тонн и требуют специальных помещений.

Я вошел в университетскую больницу через кафетерий в подвале и стал искать указатель к томографу. Таблички привели меня по длинному коридору к главному входу отделения МРТ. Я подошел к администратору, представился и спросил, нельзя ли поговорить с доктором Форстером. Администратор заметила, что его кабинет наверху, но он как раз собирается уходить, поэтому, если я хочу его застать, мне надо бежать со всех ног.

Я бросился по коридору, потом вверх по лестнице – плюс два этажа. Я распахнул этажную дверь и быстро зашагал по коридору среди радиологических кабинетов. Было около шести часов вечера, и в одном из кабинетов в конце коридора была открыта дверь и горел свет.

Когда я подошел к двери, из кабинета вышел человек, и мы с ним столкнулись. Я скомканно пробормотал извинение. Увидев, что я посторонний, он спросил, не помочь ли мне найти дорогу. Я совершенно не заметил надпись на входе в коридор, где значилось «Посторонним вход воспрещен».

– Да, я ищу доктора Форстера.

– Это я. Чем могу помочь? – ответил он.

– Я аспирант УБК, изучаю преступников-психопатов. Я хотел бы узнать, нельзя ли как-нибудь доставить их к вам из тюрьмы строгого режима и просканировать на вашем новом томографе, – невозмутимо сказал я.

Он кашлянул, шагнул назад и по-новому оценил ситуацию.

Доктор Форстер был идеально одет; даже его носки подходили к костюму. У него была безупречно постриженная бородка и зачесанные назад волосы. Он был похож на современного Зигмунда Фрейда.

Наконец он заговорил – очень низким, но при этом мягким и властным тоном:

– Давайте присядем, и вы мне расскажете подробнее, что у вас на уме.

Он показал на стулья в его образцово чистом кабинете. Я вошел и сел. Он сел за ближайший к двери стол.

– Так что вы там хотите сделать? – спросил он.

Я рассказал ему об исследовании, которое проводил я и доктор Хэр, о своем опыте работы с фМРТ под руководством доктора Газзаниги и доктора Мэнгана в Дэвисе. Я и еще один аспирант из лаборатории доктора Хэра собирались обратиться к канадскому департаменту исполнения наказаний с просьбой разрешить нам доставить заключенных из тюрьмы в больницу, чтобы мы просканировали их мозг. Я хотел знать, способен ли его сканер на фМРТ.

Он откинулся на спинку стула и сказал, что никогда в жизни не подумал бы, что кто-то будет просить проверить на его томографе преступников-психопатов.

– Расскажите подробнее, – сказал он.

После получасового разговора доктор Форстер отвел меня вниз, к комплексу МРТ.