В ответ маршал ордена Храма пророчески заметил, что он-то никогда не избегал схваток с неверными и сразится с ними и на этот раз, как подобает честному христианскому рыцарю, а вот сам магистр тамплиеров сбежит, как жалкий трус и ренегат. В общем, рыцарям-монахам не оставалось ничего иного, как атаковать. В последовавшей вслед за тем жестокой резне все они были перебиты.

От рук мамелюков погибли маршал храмовников Жак де Майи и Великий магистр ордена Иерусалимского Госпиталя Роже де Мулэн, изрешеченный арбалетными болтами сарацин, «принявших его за самого Святого Георгия». Избежать гибели удалось всего трем «латинянам», в том числе… Великому магистру храмовников Жерару де Ридфору, заварившему всю эту кашу и благополучно спасшемуся бегством, умудрившись не получить ни единой царапины! Поле боя осталось за торжествующими мамелюками, отрубившими павшим орденским рыцарям головы и насадившими их на пики для всеобщего обозрения.

После бойни при Крессоне Великий магистр тамплиеров повел себя еще более странно. Проезжая через город Назарет, он объявил во всеуслышание, что рыцари разбили сарацин в пух и прах, и призвал жителей идти на поле боя собирать несметную добычу. Поверив Жерару де Ридфору, жители Назарета вышли из города и были перебиты подоспевшими мамелюками почти до последнего человека.

Этот факт также побудил злые языки обвинять тамплиеров (или по крайней мере их главу) в сговоре с низаритами (хотя султан Салах-ад-дин был ярым врагом измаилитов вообще и низаритов в частности, так что ассасины меньше кого бы то ни было были заинтересованы в победе своего лютого гонителя).

Тем временем по обе стороны границы лихорадочно готовились к войне. И без того огромное войско Салах-ад-дина непрерывно пополнялось все новыми воинскими контингентами со всех концов его необъятной державы. На другом берегу Иордана король Иерусалимский Гвидон неустанно призывал баронов и рыцарей своего королевства присоединиться к его войску у Аккона. Ордены храмовников и иоаннитов, обуреваемые желанием отомстить сарацинам за резню при Крессоне, привели под знамя короля всех своих пребывавших в Святой земле «ифриров», оставив для охраны орденских замков и крепостей лишь небольшие гарнизоны.

Кроме того, король Гвидон получил от тамплиеров солидную сумму денег, предоставленную ордену Храма королем Генрихом II Английским для финансирования крестового похода. Король Генрих в качестве искупления греха совершенного по его приказу убийства примаса (главы римско-католической церкви) Англии – архиепископа Кентерберийского Фомы Беккета, – обетовал принять участие в крестовом походе и заранее выделил на это деньги, предоставленные им духовно-рыцарским орденам как основной военной силе крестоносных государств.

Фома (Томас) Беккет, причисленный римской церковью в 1173 году к лику святых, вошел в историю Англии как соперник Генриха II.

Будучи первоначально другом и фаворитом короля английского, Беккет стал его противником, когда, став по воле короля архиепископом Кентерберийским, принялся защищать в первую очередь «честь и достоинство Церкви», не побоявшись вступить в конфликт с короной из-за вмешательства последней в церковные прерогативы. С ведома короля Беккет был зарублен в церкви четырьмя королевскими рыцарями. Впоследствии королю Генриху II пришлось принести публичное покаяние у гроба убитого архиепископа. Впрочем, это так, к слову…

1 июля 1187 года армия Салах-ад-дина перешла реку Иордан. 2 июля она взяла штурмом христианский город Тивериаду и расположилась станом у стен захваченного города. «Франкская» армия, все еще не имевшая единого верховного командования, неоднократно меняла свои планы, как наступательные, так и оборонительные. В конце концов король Иерусалимский, всегда отличавшийся крайней нерешительностью, последовал совету Великого магистра храмовников, и христианское войско знойным днем 3 июля двинулось по безводной, раскаленной пустыне на Тивериаду, чтобы отвоевать город у мусульман.

Патриарх Иерусалимский Ираклий первоначально собирался присоединиться к войску, чтобы нести перед ним в бою Истинный Крест – главную святыню Иерусалимского королевства. Но в последний момент он отказался от своего намерения, вспомнив о старинном пророчестве, гласившем: «При Ираклии Иерусалиму был возвращен Истинный Крест – при Ираклии Иерусалим его вновь потеряет». Дело в том, что византийский василевс Ираклий в VII веке разбил персов, захвативших Палестину, освободил Иерусалим и вернул туда похищенный персами Истинный Крест. Решив не искушать судьбу, иерусалимский патриарх Ираклий поручил Истинный Крест заботам епископа Акконского.

План Саладина заключался в том, чтобы не подпускать крестоносцев к уже видневшемуся вдали Галилейскому (Тивериадскому) морю (известному также под названием Генисаретского или Киннеретского озера) и вообще к каким бы то ни было водоемам. Христианскому войску пришлось провести всю следующую ночь в безводной местности близ Хиттина. На помощь Саладину пришла поднявшаяся ночью песчаная буря-самум, усилившая мучительную жажду, терзавшую крестоносцев и скрывшую от них передвижения сарацинского войска. Чтобы увеличить страдания христиан, магометане подожгли кустарник по всей низменности, вследствие чего в лицо христианским воинам повалил густой и едкий дым. Не вынеся всех этих тягот, пехота крестоносцев (состоявшая в основном из уроженцев Сирии и Палестины, значительную часть которой составляли совсем недавно окрестившиеся, а то и некрещеные мусульманские ратники), под защитой которой стояли рыцари Иерусалимского королевства, взбунтовалась.

Пехотинцы короля Гвидона частью перебежали к мусульманам, частью убежали на две горные вершины, возвышавшиеся над равниной (так называемые «рога» Хиттина), не поддаваясь ни угрозам, ни просьбам короля и епископов спуститься вниз и принять участие в битве. Тем не менее битва еще не могла считаться выигранной мусульманами. Согласно воспоминаниям Малика аль Афдаля, сына Салах-ад-дина, участвовавшего в битве плечом к плечу с отцом, дальнейший ход битвы выглядел следующим образом.

«Король франков, стоявший на холме с дружиной своих рыцарей, совершил блестящее нападение на противостоявших ему мусульман и погнал их туда, где находился мой отец. Я следил за отцом и видел, что он был сильно озабочен. Мусульмане вновь вступили в бой и загнали христиан обратно на холм.

Увидев, что франки отступают, а мусульмане преследуют их, я возрадовался и воскликнул: “Мы победили!” Однако франки обратились вспять, атаковали вновь, и снова гнали мусульман до того места, где находился мой отец. Но тут мусульмане контратаковали и снова загнали христиан обратно на холм. И снова я воскликнул: “Мы обратили их в бегство!” Однако мой отец обратился ко мне со словами: “Молчи, мы не сможем одержать над ними верх, пока не падет этот (королевский) шатер (в другом варианте – штандарт. – В.А.)!”

И в это мгновение шатер (или штандарт. – В.А.), о котором он говорил, рухнул. Мой отец спешился, бросился на землю, вознес хвалу Аллаху и заплакал от радости…»

После этих последних отчаянных, но безуспешных атак рыцарей Креста их боеспособность была окончательно утрачена, и христианское войско потерпело полное поражение.