с ноутбуком и инструментом. Молния не выдержала на сумке и замок разъехался, а Дюня успел выхватить крестовую отвертку с жалом сантиметров двадцать и подловив на выпаде атакующего, уже уверовавшего в свою победу, присел на одно колено и загнал её тому с низу в задницу, «глаз за глаз, жопу за жопу». Отвертка нашла цель и попала кончиком в анус. Ужасно закричав боец затрясся и выронил свой нож, затем рухнул как подкошенный, потеряв сознание от болевого шока.

Измазанный в крови, прикрывая тряпкой свою рану одной рукой, он пытался остановить кровотечение при этом двигаясь быстрым шагом по дороге. Третья машина была неотложка и обезумевший от боли Дюня, перекрыл ей проезд остановил её, его подобрали, быстро поставили укол и затампонировали рану, повезли раненого в травм-пункт. Дюня сунул медсёстрам сто баксов поблагодарив девчонок и его сразу провели в операционную без очереди, где он отвалил уже двести баксов хирургу, весь свой калым за вечер. В перевязочной комнате через двадцать минут он заштопанный и с наклеенным лейкопластырем на заднице натянув кровавые трусы, пытался застегнуть брюки, когда увидел в приоткрытую пластиковую дверь, как в операционную вкатили его врага без сознания. Побитые друзья привезли своего раненного боевого товарища в туже больничку, да ещё и их родня стала собираться и громко разговаривать в коридоре, ой бай. Вот, что у казахов не отнять, они дружные, собираются и не думая вступаются за своих, а разбираются уже позже. Дюня по-тихому, благо, что первый этаж, через окно в перевязочной, скинув противомоскитную сетку и постанывая от боли смылся с больнички с заштопанной булкой. Два дня он отлёживался, колол себе антибиотики и осознал, что ему повезло, парень с ножом мог его убить, настоящий прирождённый уличный боец, было видно по его поведению. Недооценил он тогда противника тупо по надеявшись на свои физические данные, для него событие стало хорошим уроком.

На третий день полиция всё-таки вышла на него, пришли к нему на одну из его квартир, а вычислили через камеры наблюдения, он же баран доехал до самого подъезда своего дома на частнике, а нанял его на территории больнички где охрана любезно предоставила видеоматериал. Пробив номер вышли на таксиста, который дал точный адрес. Когда к нему позвонили полицейские в дверь он струхнул, с помощью скрытой видеокамеры, установленной им давно ещё в подъезде на своей площадке, наблюдал, как они обзванивали и стучались по квартирам. Вышел его сосед по площадке старый уйгур по имени Азат. Полицейские показали старику фотографии с видео камер, он объяснил, что хозяин квартиры не живёт, а пускает квартирантов, слышал, что работает за границей, номера не знает. Соврал сосед, что парень на фото больше похож на квартиранта, плохой сосед, нелюдимый. Ещё повезло этому идиоту, что в его четырёхэтажном доме из старых жильцов в подъезде остался один уйгур, поэтому эта версия сработала. Азат знал отца Дюни, когда отец жил в этой квартире они уважали друг друга, помогали чем могли, были хорошими соседями в те далёкие времена и Дюня рос на глазах у Азата, уважал его, вступался за него на улице, морду бил алкашу, вот и обзавёлся таким союзником. Чуть позже сосед позвонил ему на сотовый и он прошмыгнул в его квартиру, рассказал старику всё, как было дело. Они договорились, старый присмотрит за квартирами и оплатит коммунальные услуги, а с аренды возьмёт 10%, деньги переведёт ему на карточку, при смене постояльцев найдёт новых. У Андрея две двухкомнатных квартиры в Алматы, одна улучшенной планировки. Ещё сосед предупредил, что казахи не успокоятся, найдут его, подкараулят, плохо кончится, никому он не докажет ничего, бежать ему надо из страны, пока всё не уляжется.

Этой же ночью Дюня приехал к своей матери живущей за городом и рассказал, что произошло, та не удивилась, напомнив ему, что он уже взрослый и в праве делать, что хочет и отвечать за свои поступки. Она перенесла два инсульта, и не хочет больше его видеть, пусть он даст ей пожить спокойно, она этого заслужила. Но попросит в последней раз отчима помочь ему. Отчим служил каким-то небольшим начальником в полиции, к друг другу они не питали уважения, в эту ночь отчим отрывался на Дюне по полной, высказал, что думает о нём, его умственных способностях, его животных желаниях, взял с того слово, подцепив на крючок. В конце добавил, чтобы сидел дома и никуда не выходил, и не звонил. Поспособствовал, через пару дней дело прикрыли, казахи временно отступили, но Дюня этого не знал. Ещё отчим передал ему на расходы штуку баксов и дал бесценные советы, как прожить в Китае, непутёвый пасынок их больше не беспокоит, иначе загремит на полную катушку.

— «Дело прикрыто, а не закрыто. Нет ты как сын, можешь поздравлять мать с днём рождения, но по телефону», - предупредил его отчим.

Пришлось Андрею бросить свою мини мастерскую по ремонту ноутбуков и по наводке отчима, он начал собираться в другую страну, ему предстояло жить и трудиться в Китае. За деньги туристическая фирма быстро помогла получить необходимые документы с визой, и он не затягивая перебрался в город Урумчи. Выплачивая нанимателю определённые проценты, он через три месяца, уже освоился и получив разрешение на торговлю, перестал отстёгивать посреднику.

Вот и я стою в большом городе и пытаюсь оттянуть разгоряченного Андрея в сторону за руку, который орал во всю глотку наехав на каких-то троих низкорослых мужичков помешавших ему продвигаться по тесной улочке, причём они специально перекрывали ему дорогу, мелкое жульё, пыталось создать небольшую толкучку при этом отвлечь внимание и что-нибудь украсть. Один пытался по бодаться взглядами и что-то вякнуть, но посмотрев в кровавые глаза Андрею слился и стал оттягивать других в сторону, когда Дюня наезжает на кого-то, растягивает губы в тоненькую линию, а затем резко показывает зубы, глаза у него наливаются кровью, он животное, бык, нет буйвол люди понимают, что он долбанутый на всю голову, скорее сдохнет, чем отступит, я пугаюсь в такие минуты его взрывного характера.

— Пошли Дюня, хватит этих доходов кошмарить.

— Илюха вот ты мне скажи, почему ты ссышь, а? — одёрнул он мою руку.

— Ну блин началось, ручонки зачесались, да? — попытался заговорить я Дюню зная, как его быстро успокоить — Да я сыкло, в начале очкуюсь, меня колотить начинает, теряюсь, плохо соображаю и хочется свалить, я не люблю драться, ты храбрый и бессмертный, а нам между прочим надо