Гревис помахал ему и перешел на другую сторону улицы. В последнее время он стал очень скрытен и порой исчезал на целые дни, не давая никаких объяснений. А теперь вдруг выяснилось, что он был учителем принцессы Джианы. Понятное дело, усмехнулся Олек, где же найти наставника лучше того, который долгие годы изображал принцесс на сцене?

Следуя совету Гревиса, он пустился бегом, сворачивая в переулки и поднимаясь на крутой Кедровый холм. Из храма выходили священники в желтых одеждах. Скилганнон, лавируя между ними, устремился к зданиям старой академии.

Несколько лет назад их, ввиду, близости королевского дворца, преобразовали в резиденции для именитых гостей Наашана.

Часовой у ворот махнул Скилганнону рукой — у него давно уже перестали спрашивать пропуск. Это, конечно, облегчало ему доступ к Маланеку, но в то же бремя внушало беспокойство. В старой академии живут влиятельные люди, а у таких, как объяснял ему отец, всегда есть враги. Таков закон. Если часовые будут так небрежны, то когда-нибудь мимо них проскользнет настоящий злоумышленник, и прольется кровь.

Впрочем, это не его дело. Скилганнон взлетел по ступеням в бывшую трапезную, превращенную в гимнастический зал с канатами, приспособлениями для прыжков, ваннами и массажными столами. Здесь имелись мишени для лучников и метателей дротиков, а также многочисленные мечи, как деревянные, так и стальные. На особой подставке размещались метательные снаряды — ножи и стальные круги с зазубренными краями.

Маланек у дальней стойки с мечами испытывал на равновесие две парные сабли — высокий и гибкий с виду, но мощного сложения. Голова его от затылка до ушей была выбрита. Темные волосы вздымались надо лбом высоким гребнем, а сзади связывались в конский хвост. Обнаженную грудь фехтовальщика украшала татуировка в виде пантеры, на одной руке чернел паук, другую обвивала змея, чья голова высовывалась из-за правого плеча. Будто бы не замечая вошедшего ученика, Маланек вышел на середину зала.

Там он стал разминаться, прыгая и кружась с двумя саблями в руках. Скилганнон с замирающим сердцем ждал завершающей сцены, которой всегда восхищался. Наконец Маланек подбросил оба клинка в воздух и, сделав сальто вперед, поймал их за рукояти. Скилганнон захлопал в ладоши. Мастер поклонился, но не улыбнулся в ответ и вдруг перебросил одну из сабель Скилганнону. Мальчик, не сводя глаз с бритвенно-острого, летящего по воздуху клинка, сделал шаг в сторону и перехватил рукоять, но она выскользнула из его пальцев, и лезвие оцарапало голую ногу.

— Пустяки, — сказал Маланек, осмотрев порез. — Само заживет. Ступай приготовься.

— Я почти поймал ее.

— «Почти» не считается. Ты работаешь головой, а не рукой — так не годится.

Маланек гонял Скилганнона два часа, заставляя его бегать, лазить по канату и прыгать через препятствия. Через каждые десять минут он давал ученику минутную передышку, а затем все начиналось сызнова. В конце концов учитель вручил Скилганнону одну из сабель и внезапно атаковал. Скилганнон не ожидал этого. Обычно мастер перед уроком всегда приказывал ему надеть стеганый нагрудник и такие же наручи, а порой даже и шлем. Оставшись без всякой защиты, мальчик оборонялся как мог, но не пытался пробить оборону мастера, ведь на Маланеке тоже не было доспехов. Через некоторое время Маланек отступил и холодно осведомился:

— Что ты, собственно, делаешь?

— Защищаюсь, мастер.

— А лучший способ зашиты — это что?

— Нападение, но ведь у вас нет…

— Слушай меня, мальчик! — рявкнул Маланек. — Этот Урок закончится кровью — либо моей, либо твоей. Или сражайся, или положи саблю на пол и уходи.

Скилганнон, посмотрев на него, положил саблю на пол и повернулся к выходу.

— Боишься? — процедил Маланек.

— Я боюсь одного — задеть вас.

— Поди сюда. Гляди на меня. Видишь шрамы? Этот от копья, — мастер ткнул себя в грудь, — я уж думал, что не выживу. Этот от удара кинжалом. А этим, — он показал на отметину рядом с головой змеи, — наградил меня твой приятель Бораниус во время урока. Я, как видишь, жив и здоров.

Мы можем фехтовать с тобой целую вечность, но воином ты так и не станешь. Не столкнувшись с настоящей угрозой, ты никогда не научишься ее отражать. Пойдем-ка. — Маланек подвел Скилганнона к дальней стене. Там на полке лежали бинты, кривая игла, нитки, стояли сосуды с вином и медом.

— Кому-то из нас сегодня пустят кровь — по всей вероятности, тебе, Олек. Если будешь сражаться умело, рана будет небольшой, если нет, она может быть и серьезной. Ты можешь даже умереть.

— В этом нет никакого смысла.

— А в войне есть? Выбирай, уходить тебе или сражаться. Если уйдешь, я больше не желаю тебя здесь видеть.

Скилганнону хотелось уйти, но в свои пятнадцать он счел такой выбор позорным и сказал:

— Я буду драться.

— Тогда приступим.

Скилганнон и теперь помнил боль от тех первых стежков. На груди у него остался порез длиной около семи дюймов, и кровь оттуда хлестала почем зря. Эта рана мучила его потом добрых несколько недель. Бой завязался свирепый, и где-то на середине Скилганнон забыл, что Маланек — его учитель. Он дрался так, будто от этого зависела его жизнь, и пошел на большой риск, направив смертельный выпад в горло Маланеку. Только благодаря быстроте и сноровке мастер сумел уклониться от этого удара, но сабля Скилганнона все-таки чиркнула его по щеке.

Только тогда Скилганнон ощутил, что Маланек, выполняя свой оборонительный маневр, поранил ему грудь. В растерянности он отступил. Мастер в последний миг сдержал саблю и всего лишь вспорол ему кожу, но при желании мог бы пронзить его сердце.

Противники посмотрели друг на друга.

— Надеюсь, что когда-нибудь научусь драться хотя бы наполовину так, как вы, — сказал мальчик.

— Ты будешь драться лучше меня, Олек. Еще год — и мне нечему будет тебя учить. Из тебя выйдет хороший воин, один из лучших.

— Такой, как Бораниус?

— Трудно сказать. Такие, как Бораниус, встречаются редко. Он природный убийца, и человек проворнее его мне еще не попадался.

— Но вы могли бы его побить?

— Теперь уже нет. Он меня превзошел. И даже сравнялся с Агасарсисом, а выше этого, пожалуй, не прыгнешь.

К середине утра они, проделав около одиннадцати миль, выехали из леса на возделанную равнину. По пути они обгоняли сотни беженцев, бредущих туда, где надеялись обрести хотя бы временное пристанище.

День из-за плотных облаков был серый и прохладный. Брейган наконец-то стал попадать в такт своей лошади, по крайней мере на рыси. Если конь прибавлял ходу, всадник цеплялся за седло. Скилганнон постоянно выезжал вперед, высматривая вражеских конников, но ни один из замеченных им отрядов к беженцам приближаться не стал.

К вечеру тучи разошлись, и колонну осветило яркое солнце. Люди воспряли духом, но тут впереди возник затор, и весть о причине задержки покатилась назад быстрее лесного пожара.