class="p1">Я возвращаюсь в домик и сажусь на ступеньки у входной двери, мне нужно время, чтобы осознать то, что только что произошло.

Трахаться с Ками оказалось гораздо эмоциональнее, чем я ожидал.

Господи, находясь внутри нее, я чувствовал себя так, словно покинул свое тело.

Ее стоны, хныканье и крики — самые сладкие звуки, которые я когда-либо слышал. У нее роскошная грудь, а ее задница… Господи, ее задница.

Я глубоко затягиваюсь сигаретой и наблюдаю, как дым образует облачко, когда я выдыхаю.

Я не жалею, что трахнул ее, и планирую снова оказаться внутри нее, как только она что-нибудь съест.

Но.

Я видел момент, когда она соединилась со мной. Эмоции были на ее лице. Как только работа телохранителя закончится и я уйду, это причинит ей боль.

Мое сердце сжимается при этой мысли.

Мне тоже будет больно.

Невозможно трахнуть такую женщину, как Ками, и просто уйти от нее. В отличие от других женщин, которых я трахал, ее имени я никогда не забуду.

Господи.

Делая очередную затяжку, я слышу ее шаги позади себя. Я оглядываюсь через плечо и вижу, что на ней шорты и моя рубашка. Она завязала ткань на животе и оставила ее расстегнутой.

Блять, я никогда не видел ничего более сексуального, чем она.

Ками садится рядом со мной и смотрит на деревья вокруг домика.

— Здесь так тихо.

Я делаю последнюю затяжку и тушу сигарету.

— Я люблю тишину.

— Она тебе подходит.

Между нами воцаряется тишина. Я беру ее руку и подношу ко рту, прижимая ее пальцы к своим губам. Закрывая глаза, я делаю глубокий вдох.

— Ты в порядке? — шепчет она, прислоняясь к моему плечу.

Открыв глаза, я поворачиваю голову и смотрю на нее.

— Я должен задать тебе этот вопрос.

— Я в порядке. — Она переплетает свои пальцы с моими. — Я просто беспокоюсь, что ты пожалеешь об этом.

Я качаю головой.

— Я ни о чем не жалею.

Ее губы изгибаются в улыбке.

— Ничего, если у нас на обед будут сэндвичи?

Я киваю и, встав на ноги, поднимаю ее и следую за ней в хижину.

Я прислоняюсь к стойке и смотрю, как она готовит сэндвичи с сыром в духовке, думая, что начинаю привыкать к этому — к тому, что мы живем вместе.

Последний раз, когда я жил с кем-то, — было с моей матерью четырнадцать лет назад.

Пока сэндвичи готовятся, Ками приподнимается и садится на стойку напротив меня. Ее взгляд скользит по моему лицу, а затем опускается на мою обнаженную грудь. Между ее глазами появляется морщинка, когда она замечает шрам над моим левым бедром.

— В тебя стреляли?

Мое сердце колотится в груди, и я молюсь всему святому, чтобы этот разговор не привел к тому моменту, что в нее стреляли. Вряд ли я смогу ей солгать.

Я молча отвечаю ей кивком.

Уголок ее рта приподнимается.

— Я рада, что ты выжил.

Я тоже рад, что ты выжила.

Она спрыгивает со стойки и проверяет сэндвичи. Довольная ими, она выключает духовку и достает их.

— Обед готов.

Не утруждая себя тарелками, мы стоим на кухне и едим.

Между укусами Ками спрашивает:

— Ты всегда такой тихий после секса?

Я беру бутылку воды и делаю глоток, прежде чем ответить:

— Я вообще тихий.

Она кивает.

— Точно. — Она откусывает последний кусочек и признается: — Я не очень разбираюсь в том, что происходит после секса. Обычно парень сразу после этого уходит.

Моя бровь приподнимается.

— Со сколькими ты переспала?

Я знаю, что у каждого есть прошлое, но представление Ками с другим мужчиной заставляет меня чувствовать себя кровожадным убийцей.

Ее глаза расширяются.

— Черт, это прозвучало плохо. Их было немного. — Она показывает четыре пальца.

Четыре.

— Включает ли это число меня?

Она кивает, на ее щеках появляется румянец.

— А ты? Какая я у тебя по счету?

Мне нужно хорошенько подумать. Честно говоря, как только я заканчиваю с женщиной, я ухожу и никогда больше о ней не думаю.

— Господи, так много? — Ками ахает, затем ее рука взлетает вверх, и она касается моей руки. — Не то чтобы я осуждаю.

— Кажется, у меня было тринадцать, — отвечаю я. — Я не уверен.

На ее лбу появляется морщинка.

— Ты не можешь вспомнить, со сколькими женщинами ты спал?

Я пожимаю плечами и делаю еще глоток воды.

— Они не были настолько запоминающимися. Спроси меня о количестве убийств, и я смогу назвать тебе точную цифру.

В тот момент, когда я произношу эти слова, я жалею о них, но уже слишком поздно, потому что Ками спрашивает:

— Сколько убийств?

Я качаю головой.

— Тебе лучше не знать.

Она подходит ближе и, запрокинув голову, встречается со мной взглядом.

— Я хочу знать.

Я снова качаю головой, не уверенный, как она отнесется к этому.

Ее ладонь скользит вверх-вниз по моей руке, как будто она пытается подбодрить меня.

Мой тон бесстрастен, когда я признаю:

— Сто шестнадцать.

Ее губы приоткрываются, но она не прерывает зрительный контакт. Я наблюдаю, как она переваривает большое число.

— Они все были преступниками? — спрашивает она.

Я киваю.

К счастью, та невинная, в которую я стрелял, выжила и стала удивительной женщиной.

На ее лице появляется растерянное выражение.

— Значит ли это, что я плохой человек, раз мне наплевать на это?

— Нет. — Я поднимаю руку, чтобы обхватить ее щеку. — Тебе очень далеко до того, чтобы быть плохим человеком. — Я кладу руку ей на затылок и делаю шаг ближе к ней. — Я преступник, Ками.

Она морщит нос, и кажется, что она изо всех сил пытается связать это слово со мной.

— Злодей тебе больше подходит.

Качая головой, я говорю:

— Не приукрашивай это.

— А я и не приукрашиваю. — Ками отстраняется от меня. — Если бы ты сказал мне, что зарабатываешь на жизнь убийством невинных людей, этого разговора бы не было.

Наклонив голову, я смотрю на нее, понимая, что она серьезно не против того, что я ассасин, пока я продолжаю убивать отбросы этого мира.

Господи, неужели эта женщина создана для меня?

— Осторожнее, — предупреждаю я ее мрачным тоном.

Глаза Ками устремляются на мое лицо, и замешательство искажает ее черты.

— Осторожнее с чем?

— Если ты и дальше будешь такой идеальной, я, возможно, никогда тебя не отпущу.

Замешательство исчезает с ее лица и быстро сменяется надеждой.

Блять.

Она придвигается ближе ко мне и проводит кончиком пальца вниз по моей груди.

— Это заводит, когда ты весь такой угрожающий и пугающий.

Моя бровь приподнимается, когда я смотрю на нее сверху