Он сгреб книги обратно и вернулся к полкам, явно с головой уйдя в поставленную задачу. Кристофер со счастливым видом читал полученный от него том – на обложке красовалось какое-то до ужаса научное название. Томас за другим столом помогал Люси справиться с особо заковыристыми фразами: она учила языки ради Корделии, а Том их очень любил – он говорил на испанском с дядей Гидеоном и на валлийском с кузенами. Благослови Ангел их чистые академические души. Никто из них, кажется, не обратил внимания, что Анна с Мэтью составляют зловещий заговор. Впрочем, Мэтью все равно предпочел понизить голос.

– Что если я зайду за тобой в полночь? – сказал он. – Пойдем туда вместе. Спутник, умеющий развлекаться, будет мне очень даже кстати. Хотя тебе все равно понадобится скрыть свою личность. Ни одна уважаемая юная леди не может позволить себе разгуливать по улицам Лондона в полночь.

– О, – сказала Анна, – на этот счет у меня есть кое-какие идеи.

* * *

Незадолго до полуночи в окно Анниной спальни постучали. Мэтью Фэйрчайлд танцевал вдоль карниза. Анна распахнула ставни.

– Ого! – одобрительно выразился гость. – Это все Кристофера?

Анна оделась целиком в вещи брата. Швейные навыки очень ей пригодились.

– Скрываем личность, – кратко объяснила она.

Мэтью расхохотался, беззаботно вертясь на подоконнике. Он явно пил – рефлексы были замедлены; еще немного, и он благополучно кувыркнулся бы за окно, на землю.

– На тебе все это сидит куда лучше, чем на нем, однако… нам нужно что-то получше. Вот, возьми.

Он размотал аскот с шеи и протянул ей.

– Я настаиваю, – твердо сказал он. – Разве можно вести даму гулять в скверной мужской одежде?

Анна медленно выдохнула и улыбнулась, повязывая галстук. Они выпрыгнули из окна и бесшумно приземлились во дворе перед домом.

– Куда мы идем? – поинтересовалась Анна.

– В один гнусный уголок Сохо, – с улыбкой ответствовал Мэтью.

– Сохо! – восхитилась она. – Как ты узнал про это место?

– Да так, гулял.

– Ты много гуляешь.

– Моя душа полна околичностей – и любит окольные пути.

Мэтью оказался куда более пьян, чем на первый взгляд. Он качался на каблуках и время от времени делал пируэт вокруг фонарного столба. В последние недели он частенько бывал в таком состоянии – Мэтью вообще любил плясать на краю, его это веселило и придавало жизни легкость. Где-то в глубине души Анна забеспокоилась. Но, в конце концов, это был Мэтью, а он – птица вольная и в неволе не поет. Возможно, это просто летняя ночь оказалась… чересчур одухотворенной.

Дом, куда он ее вел, прятался в глубине Сохо, на задах Брюер-стрит. Выкрашен он был черной краской, а дверь – зеленой.

– Тебе тут понравится, – пообещал Мэтью, ухмыляясь.

Им отворил высокий бледный мужчина в каштановом сюртуке.

– Фэйрчайлд, – сказал он, окинув Мэтью взглядом, – и…

– И его хороший друг, – ответил тот.

Анна всей собой ощущала проницательный взгляд вампира. Он рассматривал ее довольно долго и, казалось, был заинтригован – и ею, и Мэтью – но выражение его лица осталось совершенно непроницаемым.

Наконец страж отступил в сторону и освободил проход.

– Видишь? – прошептал довольный Мэтью. – Никто не в силах противиться нашему обаянию.

В холле было совершенно темно – окно над дверью закрывала бархатная штора. Единственным источником света были свечи. Декор дома Анна горячо одобрила: плотные зеленые обои в золотом узоре, бархатные драпри и мебель. Пахло сигарами и странными маленькими розовыми сигаретами, а еще джином. Комната была запружена жителями Нижнего Мира и простецами – все очень изысканно одеты.

Анна заметила, что многие рассматривали ее мужскую одежду и одобрительно кивали. Джентльмены явно получали удовольствие от этого зрелища, леди любовались… или смотрели с неподдельным интересом. Некоторые открыто пожирали Анну глазами, их взгляды скользили по округлостям ее фигуры, скрытым и одновременно подчеркнутым хорошо подогнанным костюмом. Словно бы сбросив женское платье, она вместе с ним сбросила и ожидаемую от нее обществом женскую скромность и теперь могла насладиться тем, что ею восхищаются, ее желают. Душа Анны воспарила, окрыленная невиданной раньше уверенностью в себе: Анна ощущала себя изумительным, прекрасным созданием – ни джентльменом, ни леди. Джентльледи, подумала она и подмигнула единственному, кого здесь узнала: верфольфу Вулси Скотту, главе «Praetor Lupus». На нем был бутылочно-зеленый смокинг; он сидел, окруженный толпой завороженных простецов и дымил кальяном.

– …конечно, – говорил он, – им пришлось нелегко – шутка ли, втиснуть мою ванну в один из этих их древодомов, но я едва ли согласился бы бросить ее. Ванну нужно всегда брать с собой.

– Вон там некто… Как-бишь-его Йейтс, – сказал Мэтью, показывая на высокого мужчину в очках. – Последний раз, когда я здесь был, он читал свое новое произведение.

– И это было восхитительно, – сообщил голос.

Неподалеку от них сидела женщина – чародейка с совершенно поразительной внешностью. Ее чешуйчатая змеиная кожа была серебряной и почти опалесцировала. Длинные зеленые волосы падали на плечи, в них мерцала тончайшая золотая сетка. Алое платье облегало тело. Она изящно кивнула Мэтью и Анне.

– Все ли лондонские Сумеречные охотники так красивы как вы? – у нее был немецкий акцент.

– Нет, – бесхитростно ответила Анна.

– Определенно нет, – поддакнул Мэтью.

Чародейка улыбнулась.

– Ваши лондонские Охотники интереснее наших, – сказала она. – Наши слишком уж нудные. Ваши – красивы и забавны.

Кто-то что-то проворчал в ответ на это, но остальные слушатели одобрительно расхохотались.

– Садитесь и присоединяйтесь к нам, – сказала женщина. – Я – Леопольда Штайн.

Вокруг нее толклись в основном раболепствующие простецы – как и вокруг Вулси Скотта. На одном была черная мантия, испещренная символами, которых Анна не узнала. Они с Мэтью опустились на ковер – на кучу подушек с кистями, служившую диваном. На сидящей рядом леди был золотой тюрбан из шарфа, заколотого сапфиром.

– Вы двое – из Избранных? – спросила она у новоприбывших.

– Разумеется, – ответил Мэтью.

– А. Я так и решила – по тому, как Леопольда на вас отреагировала. Она великолепна, не правда ли? Она из Вены и знает абсолютно всех: Фрейда, Малера, Климта, Шиле…

– Изумительно, – прокомментировал Мэтью.

Он, возможно, и правда думал, что это изумительно – Мэтью вообще обожал искусство и артистов.

– Она приехала нам помогать, – продолжала леди. – У нас здесь столько проблем. В Лондоне ведь даже не признали Кроули! Ему пришлось ехать в парижский храм Ахатор, чтобы получить степень Младшего адепта, – уверена, вы об этом слышали.