одни и те же мультфильмы на разных языках. Особенно он любит польский язык, испанский и почему-то татарский. Я не удивлюсь, если выяснится, что он понимает и эти языки, и, возможно, еще и другие.

Волонтеры. Нам очень не хватает особенных детей

В течение всех лет нашего с Яшей совместного существования нам помогали. Волонтеры. Люди, которые в свои свободные часы абсолютно безвозмездно приходили и тратили на нас драгоценное время. Часто это были дети, подростки, часто люди, у которых и у самих были дети. Больше всех меня тронул наш сосед по лестничной площадке. В самый тяжелый момент жизни Яша совсем не мог находиться дома, Дима работал по выходным, а Дашка была слишком маленькой, чтобы оставлять ее одну. И он, сосед, приходил каждую субботу и брал Яшку на два часа на детскую площадку. Он же учил его кататься на самокате. Брал у своих детей самокат и таскался за Яшкой по площадкам. Эти два часа в субботу, когда я оставалась на весь день с детьми одна дома, очень мне помогали. Я могла хоть немного времени уделить младшему ребенку, да и просто немного отдохнуть.

Авирам Коэн, сосед по лестничной клетке

В детстве я жил в очень бедном и неблагополучном районе Иерусалима. В районе, где воровство и грабеж не были чем-то из ряда вон выходящим. Я вырос, служил в боевых войсках в армии. Женился. У меня трое детей. Моя жена хотела четвертого ребенка. Мне казалось, что важно не просто привести в мир еще одного человека – важнее помочь тем, кто уже здесь. Я хотел усыновить ребенка из неблагополучной семьи и помочь ему обрести другую жизнь. Но жена была против, она считала, что это может нарушить гармонию нашей семьи. Так мы и не пришли ни к какому решению. Время прошло, и мы перестали об этом говорить, пока в соседнюю квартиру не переехала удивительная семья с особенным ребенком. В те дни Яшу нельзя было ни на минуту оставить одного. Я видел это со стороны и понял, что невозможно оставаться равнодушным и не помочь этой семье.

Волонтерство с Яшей помогло удовлетворить мою потребность в усыновлении. Я занимался с Яшей раз в неделю в течение двух часов. Я не знал, как вести себя с ним, и не знал, как он мне ответит, будет ли он слушать, сможет ли чему-то научиться. Вербально с Яшей общаться было невозможно. Поэтому я старался, чтобы каждая наша встреча начиналась с крепких объятий, чтобы он почувствовал, что есть кто-то, кому он может доверять. В течение двух часов я ходил с ним на детские площадки, мы вместе играли или я просто смотрел, как он скатывается с горок. Одна вещь, которую я очень быстро понял, – от Яши нельзя было отвести взгляд ни на секунду, он требовал постоянной бдительности. Никогда не знаешь, что он будет делать в следующее мгновение, как себя вести, куда побежит.

Мое волонтерство в семье Дубовых не было долгим, но для меня это был очень важный период, который помог мне расставить приоритеты в жизни в целом и в личной – в частности.

Спасибо семье Дубовых за эту возможность, позволившую мне войти в их мир.

Вначале эти волонтеры, хотевшие мне помочь, удивляли меня. Я пыталась в знак благодарности накормить их или подарить какие-то конфеты. Во мне говорило мое советское воспитание, согласно которому всегда надо людей отблагодарить. Принимать помощь просто потому, что эта помощь мне нужна, я не умела. Но они конфет не брали, а от еды отказывались. Это был какой-то совершенно непонятный и незнакомый мне вид деятельности. Со временем я привыкла. И даже стала выяснять, что именно всеми этими людьми движет. Почему в свободное время они приходят мне помогать, а не тупят в социальных сетях? Особенно поражали меня израильские подростки. Я очень хорошо помню себя в пятнадцать лет. Уж чем бы мне никогда в жизни не пришло в голову заниматься, так это в свое свободное время безвозмездно гулять с чужими детьми с аутизмом.

Израильское общество во многом держится на добровольцах. Это вовсе не из ряда вон выходящее или необычное явление. Волонтером можно быть и в полиции Израиля, и в Армии обороны Израиля, и в пожарной службе. Да практически в любой службе есть отдел волонтерской помощи населению. В старших классах израильские школьники должны посвятить определенное количество часов волонтерской работе. В свое время в России в старших классах у нас была практика на каких-то предприятиях, а в Израиле практика – это волонтерская работа.

В нашем городе есть клуб для детей с аутизмом. Два раза в неделю после школы дети с аутизмом приходят туда и просто проводят там время. Под руководством взрослых с нашими детьми занимаются обычные подростки. Они как бы отрабатывают те самые часы волонтерской работы, которые требуются в школе. Удивительно, но многие дети потом остаются добровольцами в этих организациях, несмотря на то, что необходимые часы им уже засчитаны.

Я помню, что, когда этот клуб в нашем городе только начал действовать, руководитель сама лично звонила мне и просила обязательно приводить моего сына. Она рассказала, что у них не хватает детей с аутизмом. Что очень много подростков, которые хотят заниматься с такими детьми, а вот собственно детей очень мало. На одной из встреч эта руководительница говорила, что мы с нашими детьми делаем для простых израильских подростков намного больше, чем они делают для нас. Наши дети помогают этим подросткам увидеть себя настоящих. Удовлетворяют их потребность в заботе и развивают эмпатию. Они как бы учатся не играть какую-то роль, а просто жить. Они смотрят на наших особенных детей и учатся быть настоящими.

Я, честно говоря, до сих пор не всегда понимаю, о чем она говорила. Но факт остается фактом: подростки, которые попадали в нашем городе в эту среду, потом еще очень долго приходили и в клуб, и даже просто к нам домой, чтобы взять Яшку на детскую площадку или покататься с ним на самокате.

В этом клубе к нашей семье накрепко приросла девочка по имени Талия, настоящий израильский подросток. Когда она впервые появилась у нас дома, ей было двенадцать лет, а Яше – четыре с половиной года. Я помню, что сначала она постоянно звонила и спрашивала, можно ли прийти поиграть с Яшей. А я все никак не могла понять, чего же она от меня хочет, пока не ответила: «Ну приходи». Талия пришла, попыталась Яшку чем-то занять, у нее ничего не вышло. Тогда-то мы и решили, что с Яшей надо гулять. И она начала приходить раз в неделю на постоянной основе. Мы росли с ней вместе, ей сейчас двадцать лет. Она уже отслужила в армии (в Израиле в армии служат и мальчики, и девочки). Кстати, Талия выбрала альтернативную армейскую службу. Три года она проработала в детском саду для глухих детей. Уже потом, когда Талия вернулась из армии, она опять начала ходить к нам и приходит до сих пор. Она учится в университете и подрабатывает в кафе. Но я всегда знаю, что могу позвонить ей и попросить мне помочь.

Талия Тарнарудер, бывший израильский подросток, студентка университета в Тель-Авиве

Что мне дала моя работа с особенными детьми? Интересный вопрос. Особенные люди смотрят на мир под другим, уникальным, углом зрения, иногда мне тоже хочется так же необычно видеть этот мир. Это как слышать цвета и видеть музыку. Мне бы хотелось, чтобы мы все могли смотреть на мир под разными углами зрения, а не только так, как видим его мы. Тогда мир стал бы намного ярче. А если быть прозаичнее, то работа с детьми с аутизмом научила меня терпению, открыла для меня разные способы общения между людьми, а также научила безграничной любви. Всегда есть несколько способов понять