Такая высокая степень мастерства и предприимчивости, если бы она была уделом всего человеческого рода, но не была бы соединена с другой добродетелью, о которой Юм и не упоминает, не могла бы освободить общество от гнетущей его бедности и тягостного чувства нужды. В числе всех физических и нравственных бедствий едва ли отыскалось бы хоть одно, которое могло бы быть отстранено тем новым даром, который Юм желал бы присвоить людям.

Я понимаю, что против моих рассуждений можно привести возражение, подкупающее своей кажущейся справедливостью. Мне могут сказать, что подобные рассуждения являются нападком вообще на все виды благотворительности, ибо, по самой сущности вещей, нельзя оказать частного вспомоществования нескольким неимущим, не изменяя в то же время их относительного положения в обществе, т. е. не унижая настолько же других. Мне могут сказать, далее, что наибольшую бедность совершенно естественно можно встретить среди людей, обремененных семейством; а так как мы должны помогать не богатым, а находящимся в нужде людям, то, желая исполнить обязанности милосердия, мы естественно будем помогать людям, обремененным семействами, и тем самым станем поощрять браки и размножение населения.

Я уже имел случай заметить и вынужден вновь повторить, что в такого рода вопросах общие принципы не должны вести за пределы, указываемые благоразумием, хотя эти пределы никогда не следует упускать из виду. Нередко может случиться, что польза, проистекающая от достигнутого нами облегчения положения бедного, превышает то зло, которое может быть вызвано впоследствии нашим поступком. Сюда, очевидно, относится и тот случай, когда бедствия, испытываемые человеком, которому мы оказываем помощь, произошли не вследствие его лености или непредусмотрительности. Вообще существует один только вид благотворительности, относительно которого необходимо сказать, что он до такой степени нарушает общие принципы, что вызываемые им последствия приносят еще больший вред, чем частное зло, устранение которого имелось в виду. Такую искаженную благотворительность, несомненно, представляют вспомоществования, выдаваемые систематически и в определенных размерах, на которые всякий бедный, каково бы ни было его поведение, имеет право рассчитывать.

Я уже имел случай упоминать, что помимо благотворного влияния неожиданного, благоразумного вспомоществования, можно принести значительную помощь введением системы общего образования; я особенно настаиваю на этой мысли и намерен постоянно подтверждать ее, ибо все, что будет сделано в этом направлении, принесет громадную пользу. Образование принадлежит к числу тех благ, которыми может пользоваться каждый, не только не причиняя этим вреда другим, но, наоборот, доставляя им пользу. Я полагаю, что путем образования человек приобретает ту благородную гордость, тот здравый смысл и честный образ мыслей, которые способны удержать его от обременения общества семьей, если нет средств для ее прокормления; поведение такого человека служит примером для всех окружающих и содействует улучшению их положения, насколько это достижимо при посредстве индивидуального воздействия. Противоположное поведение, обусловливаемое дурным воспитанием и невежеством, оказывает обратное действие.

Возвращаясь к рассмотрению различных проектов, предложенных с целью улучшения участи бедных, я не могу представить себе, чтобы можно было этого достигнуть путем заведения для неимущих особых помещений или коттеджей. Во всяком случае желательно, чтобы эти помещения не превышали по своим размерам потребностей одной лишь семьи, а по числу – требующегося в данный момент количества работников. Одно из благодетельных и менее всего вредных препятствий к заключению ранних браков в Англии состоит в затруднениях приобрести себе коттедж, а также в похвальной привычке работников воздерживаться несколько лет от браков и ожидать, пока не освободится такой коттедж, вместо того, чтобы удовлетворяться грязной землянкой, как это делают ирландцы.

Против системы наделения бедных коровами в сущности нельзя было бы ничего возразить, если бы она применялась в ограниченных размерах. Но если ею желают заменить налог в пользу бедных, если хотят, чтобы каждый работник пользовался правом на получение такого количества земли и коров, которое соответствовало бы численности его семейства, или если намереваются при помощи этой системы отклонить население от потребления пшеницы и заставить его заменить этот продукт молоком и картофелем, то я нахожу, что эта система противоречит цели, для которой она предназначается. Если бы она имела в виду ограниченную цель – улучшить положение наиболее трудолюбивых и честных работников или удовлетворить такие неотложные требования неимущих, как снабжение детей молоком, то она могла бы оказать несомненную пользу и явиться могущественным средством для поощрения трудолюбия, бережливости и благоразумия. Но для достижения столь благотворной цели подобное вспомоществование должно применяться лишь к определенному числу бедных, избранных из различных приходов, причем самый выбор должен производиться соответственно доброму поведению, а не исключительно во внимание к бедственному положению или большому числу детей. Кроме того, желательно установить правило, по которому бережливый работник, сумевший приобрести корову на собственные средства, пользовался бы преимуществами перед тем, который получил ее безвозмездно от прихода.

Желание обладать участком земли представляется таким побуждением к трудолюбию и бережливости, что мы были бы неправы, если бы не воспользовались им, насколько это возможно. Но не следует при этом забывать, что полезное действие этого побуждения зависит главным образом от усилий, употребленных для приобретения и сохранения подобной собственности. При отсутствии усилий и самое действие уже не столь благотворно. Если бы всякий ленивый, обремененный семьей человек был уверен, что по первому требованию получит корову и участок земли, то я уверен, что к подобной собственности относились бы с крайним пренебрежением.

Утверждают, что сельские работники, имеющие коров, более трудолюбивы и ведут более правильную жизнь, чем те, которые не имеют их. Это весьма вероятно и соответствует справедливым ожиданиям. Но делаемое из этого заключение, что наделение работников коровами является лучшим средством сделать их трудолюбивыми, далеко не обладает той же вероятностью. Большинство работников, владеющих в настоящее время коровами, приобрело их ценой своего трудолюбия. Справедливее поэтому сказать, что трудолюбие доставило им коров, чем утверждать обратное – что коровы развили в них стремление к трудолюбию. Впрочем, делая это замечание, я вовсе не желаю отрицать того обстоятельства, что внезапное наделение земельной собственностью способно иногда пробудить наклонности к трудолюбию.

Благотворные результаты усвоенной некоторыми работниками привычки держать коров в действительности вызваны ограниченным распространением этой привычки. Даже в тех округах, где больше всего таких работников, число их все же незначительно сравнительно с общим населением каждого прихода. Чаще всего это – лучшие работники, имевшие возможность приобрести коров на собственные деньги. К тому же выгоды их положения скорее относительны, чем положительны. Поэтому замеченное среди них трудолюбие и некоторое довольство не даст еще оснований для поспешного вывода, что мы можем внушить такое же трудолюбие и довольство всему населению путем наделения его коровами. Ничто так не способствует распространению заблуждений, как привычка смешивать относительное с безусловным или принимать следствие за причину.