– Ладно, – произнес я.

Фелисити кивнула.

– Многие звери приспособятся. У них сохранились инстинкты, они не дадут себя в обиду. – Слова Фелисити были адресованы Рейчел, и я вновь почувствовал себя лишним. – Уверена, что у тебя хватит сил?

– Да! – ответила Рейчел и обняла нас обоих. – Я оставляю их со спокойной душой. Пожалуй, только к лучшему, что времени мало, а то я бы стала раздумывать, колебаться…

– Тогда за дело, – сказала Фелисити, и мы принялись выполнять гнетущую работу: почти так же мы чувствовали себя, когда хоронили барсов. – Нужно дать животным шанс.

Только в этот момент я понял, сколько мы пережили вместе как настоящие друзья. Рейчел было ничуть не легче бросать своих питомцев, чем мне – Калеба. А ведь однажды, если «однажды» когда–нибудь наступит, мне предстоит рассказывать обо всем этом «мозгоправу». Только представьте себе: сижу на кушетке в приемной всезнающего психотерапевта и делюсь своими переживаниями в этот момент. А что? Это будет просто шикарно, замечательно, потому что все останется позади. Это будет самый счастливый день в моей жизни!

23

Когда мы закончили открывать вольеры, я поднялся наверх и уселся на край своей бывшей постели. На столе лежала огромная, вся в пометках, карта Манхэттена: я гадал, куда мог направиться Калеб, продумывал маршруты. Оказывается, я исходил километры улиц, не отдаляясь, правда, от центральной части острова.

Я вынул из пистолета магазин: оставалось еще восемь патронов. Должно хватить. Фелисити успела поставить на огонь кашу. Поесть надо обязательно, потому что неизвестно, когда нам удастся перекусить в следующий раз. Кто знает, сколько времени придется путешествовать под городом по туннелю. И то, чтобы спуститься туда, сначала нужно преодолеть самое страшное место в Парке.

В маленькой комнатке на втором этаже кирпичного арсенала мне становилось необычайно уютно и тепло. А всего несколько дней назад, когда я только нашел Рейчел, здесь было почти пусто: только самые необходимые вещи на полке и на столе, небольшая вязанка дров для камина, два ведра с водой. На нынешних запасах еды можно продержаться несколько недель, одежду менять – хоть каждый день. Кроватей стало три. Комната постепенно обросла вещами: появились книги, лампы, игры, всякие побрякушки, айподы – чужое добро, которое тоже придется оставить.

– Генератор в смотровой? – спросил я, застегивая рюкзак.

– Конечно, а что? – В голосе Рейчел было удивление. Она поставила греться на огонь воду.

– Можно запустить его и до ухода зарядить все наши…

– Не трать время, – перебила меня Рейчел. Закончив дела, она сняла куртку и пайту. Носки у нее промокли насквозь, джинсы и футболка были в пятнах, волосы влажные от пота, на лице красовались разводы грязи. Им с Фелисити пришлось трудиться не жалея сил в эти дни, чтобы справляться со всей работой. – Мы зарядили несколько фонариков. Нам хватит.

– Ладно, – согласился я и подложил в камин поленце.

Время ухода неминуемо приближалось, и мне становилось все хуже. Мы проводим вместе последние минуты, а потом нам предстоит пройти через Парк, и меня мутило от одной мысли об этом, от одного предчувствия в животе бился миллион бабочек, как говорят американцы.

– Слушай, Рейчел, а как называется скопление бабочек?

– Веришь, не знаю. Может, стая?

– Рой? – спросил я.

– Калейдоскоп, – предложила Фелисити. – Или конфетти.

– Классный вариант! – похвалила Рейчел, снимая с огня воду. Она намылила мочалку и отмывала руки. – А почему ты спросил?

– Да так. Нервничаю немного.

Она кивнула.

– Зато я знаю, как называется скопление говнюков, – выдал я. – Куча!

Рейчел прыснула. Впервые она рассмеялась в голос.

– Гениально, – сказала Фелисити, помешивая кашу. Один мой друг с Уолл–Стрит любил шутить и прикрываться перед начальством воспалением – «воспалением хитрости».

– Неплохо. – Рейчел вытерлась и стала переодеваться в чистую одежду. – Папа всегда говорил, что не может ничего купить, пока «не утвердит в верхах», то есть не обсудит покупку с мамой.

Девчонки смеялись, а я молча смотрел на унылый зоопарк.

– Джесс, что случилось? – спросила Рейчел: она как раз брала у Фелисити тарелку с кашей и заметила выражение моего лица.

– Ничего, – поспешно ответил я.

Огонь в камине трещал и плевался. Вспомнилось, как мы с родителями однажды ночевали в палатке на побережье. Я тогда приподнял полог палатки и увидел, как отец подбросил в костер полено, затем сел рядом с мамой и обнял ее за плечи. Я смотрел на них, пока не уснул. Это самое прекрасное воспоминание о том времени, когда родители были вместе.

На улице вдруг стало серо и пошел небольшой снег.

– У нас всего двадцать минут, давайте поторопимся, – сказала Рейчел.

Она натянула несколько слоев термобелья, а Фелисити тем временем налила нам кофе. Согревшись и немного взбодрившись, мы в последний раз проверили вещи и закинули рюкзаки за спину.

– У водохранилища будут тысячи Охотников, – предупредил я. – Главное, не теряться: бежать вперед, не останавливаясь и не оглядываясь.

– Я знаю. Они ведь мирные, – сказала Фелисити.

– А как на счет этих? – спросила Фелисити, кивнув на окно.

Сначала я решил, что она шутит, но шуток на сегодня и так было достаточно. Сколько я ни вглядывался в пейзаж за стенами арсенала, ничего не видел: только тихо падал снег. Уже почти готовый рассмеяться, я вдруг услышал скрип снега под ногами. Мой старый знакомый, вместе с несколькими другими, показался в зоне видимости: они шли к боковым воротам.

Я бросился в смотровую и схватил там канистру с бензином, встряхнул ее: оставалось не больше трети, но должно хватить. Я запер на засов заднюю дверь, вышел наружу через кладовку; отвинтил крышку канистры. Через окно было видно, что Охотники уже в арсенале и колотят в заднюю дверь.

Скинув рюкзак, я достал из него зажигалку и разлил перед дверью бензин, затем сбросил канистру с лестницы, чтобы остатки горючего расплескались по ступенькам.

– Пусть будет так, – Рейчел дала мне добро на то, что нужно было сделать. – Здесь не осталось ничего моего. Звери разбежались.

Я чиркнул спичкой, сделал шаг назад и, сказав:

– Уходите! Быстро! Через главный вход, так безопаснее, – …бросил спичку на пол. Даже если они пытались спорить, я не слышал их. Бензин вспыхнул резко, быстро: языки пламени взметнулись вверх, заставив девушек отшатнуться. Я не собирался сжигать зоопарк: мне нужно было задержать Охотников, выиграть время, чтобы добежать до задних ворот.

Я с облегчением различил силуэты Рейчел и Фелисити: они пересекали Семьдесят девятую улицу, направляясь на Ист–Драйв. Расстояние между нами неумолимо увеличивалось: с каждым шагом я отставал все сильнее. Они скрылись за углом, и я потерял их из виду. Бег отдавался страшной болью, но я старался не обращать внимания. По крайней мере, за мной не было погони.