Я ничего на это не ответила, но кошмарный сон не выходил из головы. Мне казалось, что Броган Кай способен на все, ведь он едва не задушил меня. Я подумала, что он, наверное, возомнил себя богом. По крайней мере, в этой долине. Из лесу вышла олениха с двумя оленятами, нисколько не боясь. Они паслись совсем недалеко от нас. Фэйган выпрямился и пристально смотрел в сторону леса. — Посмотри туда! — На его лице был написан восторг. Я посмотрела туда и увидела огромного оленя, стоявшего в тени между деревьями. Рога на его гордой голове напоминали величественную корону. — Первый раз такого огромного вяжу. Почему у меня ружья нет?

— Как ты можешь говорить так? Он же такой красивый!

— Им целую зиму вся семья кормиться может.

Я смотрела на него и думала, как хорошо, что у него есть только рогатка.

Когда открылась дверь хижины, олениха быстро подняла голову и прыгнула обратно в лес, оленята бросились следом за ней. Большой олень словно растворился в лесной чаше. Мы с Фэйганом немного подались вперед и стали смотреть на хижину сквозь нависающие лозы, ожидая появления это странной Блетсунг Маклеод.

Она вышла в длинной ночной рубашке, светлые волосы струились золотым каскадом и завивались ниже пояса. Она потянулась и зевнула, прикрыв рот ладонью, прошла через крылечко и остановилась на самом краю, глядя на гору. Потом свистнула по-птичьи и довольно долго ждала ответа. Свистнула еще раз, подождала еще.

— Вот оно в чем дело? Ты слышала?

— Да, — прошептала я, когда из лесу на горе раздался ответный свист.

— Это ни на какую птицу, что я знаю, не похоже.

Блетсунг Маклеод вернулась в дом.

— Почему бы тебе не сделать что-нибудь и не подарить ей, Катрина Энис? — спросила Лилибет, сидя неподалеку от нас.

— А что сделать?

— Я ничего не говорил, — сказал Фэйган и посмотрел на меня.

— Это Лилибет.

— Не строй из себя сумасшедшую!

— Я и не строю. — Я обиделась и встала.

— Ты куда?

— Вниз, к ручью, нарву цветов.

— Цветов? Сейчас?

— Я сделаю ей венок, Фэйган. Может, она будет добрее к нам, если мы подарим ей что-то. А раз ты разбил варенье…

— Ну, иди, собери цветы. Я буду смотреть.

Я стала пробираться через дикий виноград и шиповник и подошла к ручью. — Почему он тебя не видит? — я спросила Лилибет. Я устала от ее таинственных ответов.

— Ты знаешь почему.

— Потому что тебя нет. Потому что ты только в моей голове.

Лилибет слегка улыбнулась, сидя на мшистом камне, взгляд ее ясных, голубых глаз говорил о том, что она хорошо знает меня.

— Гервазе Одара думает, что ты привидение, — упрямо продолжала я.

— Она думает, что я даже хуже.

— Но это несправедливо.

— Жизнь несправедливая. Она трудная. От первого до последнего вздоха.

— Почему это так?

— Потому, что люди упрямые. Они хотели своих путей, и Бог им это позволил.

— Поэтому Фэйган и я должны страдать.

— Как все. Это долгое испытание веры, которое готовит тебя к тому, для чего ты предназначена.

— К чему?

— Узнай.

— Почему ты не можешь мне это сказать?

— Потому, что ты тоже упрямая. Ты все еще отказываешься понять истину, хотя истина вокруг тебя везде и всюду, от самой земли до самых звезд.

Вся злость вдруг вышла из меня, и горло сдавила грусть.

— Я не хочу быть упрямой, Лилибет. Я хочу понять.

— Ты соберешь все кусочки, и Бог прольет на них свет.

— А когда это будет?

— В то время, которое Он выберет.

Я быстро собрала все нужные мне цветы и вернулась к Фэйгану, который сидел на прежнем месте. — Она еще в доме. Огонь развела. Видишь дым?

Я села и стала быстро плести венок, оставляя дырочки между стеблями и вплетая туда другие цветы. Я думала о том, что сказала Лилибет, по-прежнему не понимая этого. Я посмотрела на свое произведение, надеясь, что Блетсунг Маклеод оно понравится больше, чем маме. — Готово.

— Это красиво, Кади. — Мне было так приятно это слышать, что я покраснела. — Тебя твоя мама научила?

— Бабушка.

Набравшись храбрости, мы вышли на открытую поляну у подножия Горы Покойника и подошли к маленькому домику.

— Эй! — закричал Фэйган. Я была рядом и держала в руках венок — так, чтобы Блетсунг Маклеод его увидела. Она не показывалась, тогда Фэйган крикнул еще смелее и громче:

— Эй! Отзовитесь!

Мое сердце громко забилось:

— Гляди, занавеска зашевелилась.

— Пошли теперь. Вперед. — Фэйган сделал мне знак рукой и пошел к дому.

— Мэм, мы вам что-то принесли!

— Не надобно ничего мне. Уходите!

— Да мы просто мимо шли!

— Идите отсюда, я сказала!

Я приуныла и упала духом, а Фэйган не сдавался: — А вот и не уйдем, пока не выйдите к нам! — он говорил с настойчивостью своего отца. Сейчас он, как никогда, был похож на него.

— Фэйган, — испуганно прошептала я. Я уже и так достаточно бед натворила и боялась, как бы он не сделал еще хуже.

— Кади Форбес, я тебе уж сказала не ходить сюда, а ты еще этого грубого мальчишку с собой привела! Прочь отсюда! Давайте!

Лицо Фэйгана сделалось багрово-красным. — Я не хотел вовсе быть грубым с вами, мэм. Но нам — Кади и мне — поговорить с вами надобно! Да ничего плохого мы вам не сделаем. Он подтолкнул меня:

— Скажи.

— Мы не собирались вам никакого зла делать, — крикнула я в подтверждение его словам. — Мы вам принесли что-то!

Немного погодя Блетсунг Маклеод все же открыла дверь и вышла на крыльцо. Теперь на ней была поношенная черная юбка и выцветшая синяя блузка. Волосы — наскоро заплетены в косу. — Ну, что тебе еще надобно, Кади Форбес? — сказала она в отчаянии. — Ну что тебе здесь надобно в этом Богом забытом месте?

— Мне надо все кусочки собрать вместе. — Я знала, что никто не поймет моих слов, как, впрочем, и я сама. Фэйган в недоумении посмотрел на меня, но ничего не сказал.

Блетсунг Маклеод остановилась в глубине крыльца. Сейчас она напомнила мне ту олениху в лесу, которая стояла на поляне, готовая прыгнуть в чащу при малейшей опасности. Мне даже казалось странным, что передо мной вообще взрослая женщина. Теперь, когда я увидела ее такой незащищенной, все мои страхи исчезли, и вместо этого я почувствовала к ней любовь и жалость. Я сказала Фэйгану: — Она боится нас.

Он чувствовал то же. — Давай пойдем медленно.