1. Чтобы понять, как после Великой хартии феодальный контроль постепенно превратился в контроль парламентский, нужно сначала изучить зарождение в средневековой Англии новых сил, которыми являются всевозможные сообщества и объединения. Феодальное право защищает воина-землевладельца и, косвенно, его крепостных. Но общество, не боявшееся вторжений и мало-помалу богатевшее, не могло оставаться воинственным и сельскохозяйственным. Горожане, купцы, студенты, все те, наконец, кто оказался за рамками феодального общества, могли рассчитывать на безопасность, только объединившись. Поэтому жители городов, цеховые ремесленники, университетские студенты, монахи будут образовывать сообщества, которые сумеют заставить остальных считаться с собой. Мы уже видели, как во времена Раннимедского луга город Лондон добился положения главного держателя лена.

2. Во времена саксонских вторжений бо́льшая часть маленьких римских городков лежала в руинах, но некоторые из них уцелели. Например, Лондон, Винчестер, Йорк, Уорчестер никогда не переставали быть городами. К началу XIII в. в Лондоне проживает примерно 30 тыс. жителей; все остальные города или укрепленные селения (их имелось около 200) весьма малы. Каково их происхождение? Одни образовались вокруг монастырей, другие располагались у переправ, как об этом напоминают столько названий, оканчивающихся на ford (брод) или bridge (мост), третьи были когда-то перекрестками дорог, гаванями, но почти все они укреплены. Слово bourgeois (горожанин, мещанин) происходит от слова burgh, укрепленное селение, и напоминает, что город долго был убежищем. Он имел земляные валы или каменные стены, подъемный мост, а в нормандские времена здесь же располагалась королевская крепость. Мелкие земельные собственники владели здесь на случай войны или опасности домом, который в мирное время сдавали. Зажатые своими стенами, средневековые города не могли расширяться; дома там тоже были маленькими, а улицы узкими. Из-за соломенных крыш часто случались пожары. Эти города были грязными. Первый общественный источник в Лондоне датируется XIII в., и его вода предназначалась для бедняков, поскольку все остальные, кто мог себе это позволить, пили пиво. Нечистоты выплескивались прямо на улицу, и вонь стояла страшная. Время от времени часть населения косила какая-нибудь заразная болезнь. Каждый город оставался наполовину сельским поселением. Внутри городских стен в Лондоне имелись огороды, и мэру приходилось беспрестанно обновлять свой приказ, запрещающий горожанам выпускать свиней на улицы. Когда в XIV в. король распускает парламент, он отправляет «дворянство к его телесным упражнениям, городские общины к их жатве». И город на самом деле участвует в жатве: обычная деятельность судов и университета с июля по октябрь прерывается, уступая место полевым работам; отсюда и берут начало их ежегодные «большие каникулы».

3. Во времена нормандского завоевания каждый город зависит от сеньора. Налоги здесь собираются шерифом. Горожанина надлежит судить вотчинным судом. Но мало-помалу разбогатевшие жители городов покупают себе «вольности» (то есть привилегии). В одном рассказе XII в. вотчинный суд приговорил двоих бедолаг решать какой-то имущественный спор поединком. Они бьются с утра, солнце уже высоко; один из них, устав, позволяет загнать себя ко рву и уже готов свалиться туда, но тут соперник из жалости, возобладавшей над корыстью, окриком предупреждает его об опасности. Тогда движимые состраданием горожане выкупают у сеньора за оброк право отныне самим решать такие споры.

Строители за работой. Английская миниатюра. XI в.

Средневековый рынок. Миниатюра. Конец XIV в.

4. В XIII в., когда горожане континента изобрели «коммуну», что было своего рода сговором городских жителей, которые поклялись защищать друг друга, и это слово, и сама идея тотчас же пересекли Ла-Манш. Это страшило сеньоров. «Коммуна, новое слово и ненавистное измышление, с помощью которого подданные платят только твердо установленные подати и строго определенные штрафы». Когда город получает статус главного держателя лена, он находит и свое место в феодальной системе. У него есть свой суд, где председательствует мэр, своя виселица; он взимает свои собственные налоги, а скоро он будет иметь своего представителя и в парламенте. У городов (как во Франции, так и в Англии) появятся свой герб, девиз, печать, потому что они — сеньоры. Отдельный человек в Средние века участвует в управлении страной, только если он знатен, но общины являются силой и в качестве таковой признаны законом. House of Commons станет не палатой коммун, но палатой общин — то есть сообществ городов, графств, университетов. От персонально-феодальных связей Англия перейдет отнюдь не к связям национально-патриотическим. Она перейдет к связям между королем и различными сословиями или общинами королевства.

5. Ничто так не напоминает город XII–XIII вв., как базары Феса или Марракеша. Все люди одного ремесла собраны в одном квартале. Есть улица Мясников, Оружейников, Портных. Целью гильдии или корпорации является, с одной стороны, защита своих членов от всякой внешней конкуренции, а с другой — навязывание им правил, которые обеспечивали бы права потребителя. Представления Средневековья о коммерции были противоположны представлениям наших либеральных экономистов. Для Средних веков идеи конкуренции и свободного рынка были неприемлемы. Покупать заранее, чтобы перепродать, считалось преступлением; покупать оптом, чтобы продать в розницу, — другим преступлением. Если член гильдии делал покупку, любой другой член мог, если хотел, участвовать в сделке за ту же цену. Никакой чужак не имел права обосноваться в городе, чтобы заниматься своим ремеслом. Членство в гильдии было наследственной привилегией. Поначалу бедные ремесленники еще могли, проработав подмастерьями шесть-семь лет, стать мастерами; позже гильдии становятся закрытыми. Средние века не признают «закон спроса и предложения». Тогда считали, что для всякого товара есть «справедливая цена», которая должна обеспечить купцу достойную жизнь, не принося ему, однако, чрезмерного барыша.

6. Разумеется, торговцы и ремесленники не были святыми и пытались с помощью множества надувательств избегнуть контроля гильдии и муниципалитета. Булочники выпекали буханки хлеба, которые были легче положенного веса, или, когда клиенты сами приносили тесто для выпечки, сажали под прилавок мальчишку, чтобы тот отщипывал горсть теста перед посадкой в печь. Их наказывали, повесив им на шею жульнические буханки и выставив у позорного столба. Торговцу, продавшему плохое вино, выливали остаток жидкости на голову. Под носом продавшего испорченное мясо мясника сжигали его товар, а тот был вынужден терпеть зловоние. Но прибыль прекрасно стимулирует и изобретательность мошенников, и активность работников. Несмотря на суровость правил, купцы богатели. В 1248 г. процветание города Лондона возмутило короля Генриха III, который, не сумев собрать достаточно средств с помощью налогов, был вынужден продать свою золотую и серебряную посуду и драгоценности. Узнав, что все это купили столичные купцы, он воскликнул: «Я знаю, что даже если бы тут выставили на продажу сокровища императорского Рима, этот город скупил бы их все! Эти лондонские шуты, которые сами себя величают баронами, богаты до тошноты. А этот город — бездонная прорва». Политическое могущество Лондона было велико в течение всего Средневековья. Его вооруженные граждане, ватаги подмастерьев, всегда готовые поучаствовать в бунте, оказывали войскам помощь, и то сдерживали монарха, то поддерживали его.