В конце июля 1937 года в Ницце Ромен познакомился с молодой шведской журналисткой Кристель Содерлунд. Ей был двадцать один год, она работала в Париже и делала репортажи со Всемирной выставки. Как-то раз в жаркий летний день Кристель вместе со своими шведскими подругами, Юдит Балеан и Эббой Гретой Кинберг (сводной сестрой Сильвии, которая станет женой Рене), отправилась на Лазурный Берег. Девушки остановились в комфортабельном пансионе «Дания» и ходили в «Гранд Блё» на Променад-дез-Англе, где Кристель училась прыгать с трамплина и не раз ловила на себе взгляд темноволосого юноши с голубыми глазами, показавшегося ей невероятно красивым. Однажды утром девушка неудачно прыгнула с самой верхней площадки. Атлетически сложенный, Ромен был прекрасным пловцом и, решив, что нельзя упустить шанс завоевать красавицу, бросился в воду. Подплыв к Кристель, он признался, что вот уже неделю тайно за ней следит. Она не стала его отталкивать. Подруги скоро уехали: одна в Париж, вторая в Стокгольм. Кристель с Роменом остались одни.

Ромен влюбился в Кристель с первого взгляда. Эта молодая женщина вела на удивление независимую жизнь: она как раз разводилась с мужем Лилле Брором Содерлундом, а маленького сына Олла оставила на попечение матери и сестры, уехав попытать счастья в Париж. Работая внештатным репортером и интервьюером крупной шведской газеты, Кристель сама оплачивала свои расходы и получала гонорар построчно. Ромен пригласил ее на чай в пансион «Мермон», и Мина, конечно, не удержалась, чтобы пылко не заявить: «Ромушка, ты самый красивый мужчина на свете!» Ромен сделал вид, что ничего не произошло.

Они купались в «Гранд Блё», любили друг друга прямо в воде и танцевали под звездным небом. После трех дней и ночей, проведенных наполовину в море, наполовину в постели, Кристель вернулась в Париж. Скоро туда приехал и Ромен.

В Париже Кристель жила в гостинице «Гранз-Ом», что на площади Пантеона, вместе с двумя любительницами вишневки — Сильвией и ее сводной сестрой Эббой Гретой. Ромен вернулся в свою жалкую комнатушку на улице Роллен и отправил ей открытку, на которой были написаны всего два слова: Dich Sehen! («Увидеть тебя!»). По-немецки он писал не ради оригинальности, а потому, что именно на этом языке они общались.

Ромен сказал ей, что он наполовину еврей и что родился в России. Она призналась, что замужем за композитором-скрипачом, который играет в оркестре, еще не развелась, а потому ничего обещать не может. «Мой муж был первым, кому принадлежало мое сердце и тело, — вспоминает Кристель. — А Ромен был слишком серьезным и печальным молодым человеком. Я была очень молода, у меня было много поклонников. Он любил меня слишком сильно». На самом деле Кристель сомневалась, как поступить: муж прислал ей телеграмму, в которой просил вернуться, а мать советовала ей разводиться. В конце концов именно к ее мнению прислушалась Кристель.

В гостиницу «Гранз-Ом» Ромен отправился в компании Рене Ажида. Кристель познакомила их с Сильвией, которая работала иллюстратором и была перспективным художественным директором крупной дизайнерской компании в Швеции. Кроме того, Сильвия завоевала олимпийское «серебро» по прыжкам в длину и была очень известна у себя в Швеции. Пожертвовав всем и выйдя замуж за Рене, она станет близкой подругой и советчицей Ромена, единственным человеком, которому тот позволит читать нотации даже тогда, когда станет знаменитым писателем. После встреч с Гари Сильвия часто делала на него шаржи, в которых утрировала его эгоизм, тщеславие и дурные манеры за столом, и он ничуть не обижался. Он знал, что Сильвия его уважает и понимает, что за своим поведением он скрывает истинную натуру.

В «Обещании на рассвете» Гари изобразил Кристель в довольно легкомысленном виде — она очень оскорбилась, и автор написал ей письмо, что это художественное осмысление действительности.

Несмотря на скромные познания во французском языке, 11 мая 1960 года Кристель ответила весьма остроумным письмом, в котором категорически запрещала ему представлять ее в образе легкомысленной женщины, пусть даже и на страницах художественного произведения.

Впрочем, в то время у Кристель действительно был роман с человеком, более прочно стоявшим на ногах, чем Ромен Касев. Верно и то, что однажды Гари, собиравшийся поселиться с ней в гостинице «Европа», застал ее с другим: они с Рене Ажидом зашли за Кристель в «Монако» на улице Шампольон, куда она переехала, и еще на лестнице, ведущей к ее номеру, услышали, как она громко стонет во время оргазма. Ромен был уничтожен. Он не стал подниматься, но не отказался из-за этого от любимой женщины. После бурной сцены влюбленные помирились, и Кристель переехала к Ромену на улицу Роллен, чтобы не тратить лишних денег. Сильвия поселилась с Рене на рю Турнефор, а Эбба Грета стала жить с Рене Зиллером.

Несмотря на то что издатели упорно отказывали в публикации, Ромен не сдавался. Он без конца переделывал «Вино мертвых», которое с начала до конца прочитал друзьям и, конечно, Кристель. Один из издателей, которому Ромен направил эту рукопись, ответил, что нашел настоящего писателя, вот только этот писатель еще не сотворил ничего достойного своего таланта.

Новогодние праздники Кристель провела с семьей в Стокгольме, но вскоре опять была в Париже. До апреля 1938 года они с Роменом жили в гостинице «Европа», а потом тот пригласил ее на неделю в пансион «Мермон» перед ее окончательным возвращением домой в Швецию. Кристель приехала в Ниццу вместе со своими подругами, они сняли комнату. Мину Овчинскую она вспоминает странной пожилой дамой с седыми волосами: Кристель не знала, как реагировать, когда «однажды Мина подобрала юбку и пустилась в пляс посреди комнаты, а потом уселась за пианино и весьма недурно исполнила несколько классических пьес».

Мина познакомила Кристель со знаменитым русским художником Филиппом Малявиным, у которого в Ницце был замок на холме и которого она знала лично. Малявин выполнял заказы шведского посольства и написал пятнадцать больших портретов короля Густава V. Пока Кристель брала у него интервью, он быстро набросал углем и пастелью ее портрет, который тут же и подарил, предусмотрительно не став подписывать.

Состоятельный и элегантный Малявин стал прототипом Зарембы из «Обещания на рассвете». В романе художник поселился в пансионе «Мермон» и сделал предложение матери. На самом деле у Мины, тогда уже состарившейся и больной, не было в Ницце ни одного поклонника. Ее сын мечтал, чтобы это было не так: в таком случае он смог бы вздохнуть свободнее и избавиться от чувства вины.

Во время последнего пребывания в Ницце Кристель получила телеграмму, в которой от нее требовали немедленно ехать в Австрию, где как раз прошел референдум по поводу аншлюса. На прощание Мина подарила ей две очаровательные шляпки с цветами, по-видимому, ее собственного изготовления, оставшиеся со времен Вильно. Ромен со слезами на глазах преподнес Кристель перстень с черным камнем и вставками из мелких бриллиантов, который тоже принадлежал Мине — возможно, к ней он попал из ювелирной лавки Дины и Поля Павловичей, — и просил ее носить этот перстень вплоть до их новой встречи. Уезжая, Кристель написала матери Герде Хедстом, радикально настроенной феминистке и члену «Антифашисткою клуба по вторникам», что «Ромен Касев самый красивый мужчина, какого мне приходилось встречать. Я не могу думать ни о ком, кроме Ромена. С ним я полюбила романтику и начала писать так, как будто работаю в женском журнале».