Кабальеристы привлекали массы призывами к спонтанным действиям (и в этом они уже смыкались с анархистами), критикой «буржуазного» правительства Народного фронта. «Социализм сегодня!» — кричали на митингах агитаторы левого крыла ИСРП.

Центристов Прието поддерживал Север Испании (включая Астурию), шахтеры, железнодорожники и руководящие центральные органы партии. Прието настраивал своих сторонников на поэтапное движение к социализму через необходимый и длительный этап буржуазно-демократических преобразований. Поэтому центристы поддерживали правительства Асаньи и Кироги. Проницательный Прието понимал опасность фашистского переворота. Как и коммунисты, он говорил, что основная дилемма текущего момента не «социализм или республика», а «демократия или фашизм».

1 мая 1936 года, выступая на предвыборном митинге в Куэнке (там проводились довыборы в кортесы), Прието произнес одну из своих самых сильных речей, всколыхнувшую левых Испании. Он прямо назвал по имени вождя будущего реакционного переворота. «Генерал Франко в силу своей молодости, дарований и, располагая сетью друзей в армии, может возглавить (мятеж) с наибольшей степенью вероятности». Прието, в отличие от Кабальеро, призывал рабочих быть умеренными в своих требованиях и не прибегать к стачкам против «своего» правительства по каждому поводу. Прието справедливо упрекал Кабальеро в том, что его поддержка объединения КПИ и ИСРП носит конъюнктурный характер и призвана расколоть Народный фронт (Ларго Кабальеро действительно хотел противопоставить Народному рабочий фронт, хотя тем самым сужалась база революции).

Трагедия Прието весной 1936 года состояла в том, что широкие массы хотели немедленной революции и не желали слушать призывов к умеренности. Хотя Прието выступал рука об руку с легендарным лидером астурийского восстания Гонсалесом Пенья, его несколько раз чуть не побили на митингах своей же партии. С большим трудом приетистам удалось сорвать намеченный на лето 1936 года съезд ИСРП и добиться его перенесения на октябрь. Бесспорно, что раскол в соцпартии имел своей хотя и не главной причиной открытую личную неприязнь между Прието и Ларго Кабальеро. Трудно найти других двух людей, столь разных по образу жизни и биографии.

Каменщик Ларго Кабальеро начал работать с 8 лет, а читать научился только в 24 года. За его плечами было 45 лет партийного стажа, большую часть из которых он был освобожденным работником ВСТ. Рабочие уважали его как «своего», как человека, три раза сидевшего в тюрьме за свои убеждения. В то же время Ларго Кабальеро был теоретически весьма слабо подкован, его взгляды были поверхностными и часто он бросался из одной крайности в другую. Предоставим слово для оценки Ларго Кабальеро самому Прието: «Дурак, который хочет слыть мудрецом, холодный бюрократ, играющий безумного фанатика, дезорганизатор и путаник, который притворяется методическим бюрократом, человек, способный погубить всех и вся». Правильность этой характеристики вся Испания увидела уже кровавой осенью 1936 года. Но пока «испанский Ленин» еще владел сердцами рвущихся в социализм рабочих.

Прието начинал свою трудовую жизнь как разносчик газет в Бильбао, но быстро выбился в люди благодаря своему журналистскому таланту и стал владельцем газеты «Эль Либерал». Он скоро привык к комфортной жизни, хотя не сменил своих социалистических убеждений. Когда Прието упрекали в чревоугодии и чрезмерном пристрастии к прекрасному полу, он говорил, что его грудь (т. е. сердце) принадлежит социализму, а все, что ниже — только ему лично. Лидер центристов обладал острым умом и тактической гибкостью. Он вовсе не был против объединения с КПИ, но считал, что в конкретной атмосфере уличной гражданской войны весны 1936 года это может только оттолкнуть от Народного фронта часть мелкой буржуазии и лиц свободных профессий.

Раскол ИСРП поставил возмужавшую после февраля 1936 года компартию перед непростой дилеммой. Эмоционально коммунисты были с Кабальеро, который пропагандировал единство рабочего класса и не жалел хвалебных слов в адрес СССР и Коминтерна. Но в то же время лидеры КПИ Хосе Диас и Долорес Ибаррури понимали, что Прието прав по существу и необходимо бороться не против союзников-республиканцев, а против фашизма, тень которого все явственнее накрывала Испанию. Коммунистам приходилось лавировать, чтобы не обидеть ни приетистов, ни кабальеристов. Но КПИ была еще слишком слаба (за ней шло только 10–15 % всех рабочих), чтобы возглавить левые силы. Уходили драгоценные часы и дни, а деятели рабочего движения Испании с удовольствием выясняли отношения друг с другом и не скупились на резкие слова в адрес своего же правительства Народного фронта.

А что же анархисты? Весной 1936 года в НКТ было 550 тысяч членов. 1 мая эта организация проводила в столице Арагона Сарагосе свой очередной съезд. Была подтверждена невозможность союза с любой политической партией (более щедрый подарок для реакции трудно себе представить), хотя под давлением первичных организаций все же не отрицались тактические соглашения с ВСТ по организации совместных забастовок. В качестве первоначальных требований анархисты выдвинули 36-часовую рабочую неделю (!), безвозмездную экспроприацию всех земель свыше 50 га и, естественно, последующее установление «либертарного коммунизма» на уровне муниципалитетов. Много дебатировали о кинематографе и сексуальном раскрепощении. Да, казалось, что анархисты никогда ничему не научатся. Но пьянящий воздух победы 1936 года толкал в лоно НКТ многих рабочих, для которых коммунизм, казалось, уже наступил. Ряды анархистов стали расти даже в цитадели ВСТ — Мадриде. И уже скоро НКТ показала в столице, на что она способна. Совместно с ВСТ была организована забастовка строителей, длившаяся для Испании непривычно долго — 45 суток. Хотя правительство удовлетворило почти все требования бастующих, НКТ не прекращала стачку, обогащая ее проведение новыми методами. Рабочим предлагалось брать в магазинах продукты и обедать в ресторанах, а денег за это не платить. Вот таким простым в представлении анархистов был «либертарный коммунизм». А когда члены ВСТ стали все же возвращаться на работу, боевики НКТ дошли до того, что начали стрелять по своим коллегам. Между тем, на дворе был уже июнь 1936 года.

В целом надо сказать, что с февраля по июль 1936 года Испанию просто захлестнула волна стачек (95 % которых было выиграно рабочими). Большинство требований носило экономический характер, но зачастую было просто нереальными. Боевики НКТ и представители левого крыла ИСРП по-своему воспользовались декретом правительства о восстановлении на работе уволенных за политические убеждения рабочих. Предпринимателей под угрозой расправы заставляли брать на работу функционеров профсоюзов или боевых групп, никогда раньше не работавших на данном предприятии. Кроме того, «предлагали» выплатить зарплату за период не существовавшего увольнения.

Справедливости ради надо сказать, что испанский бизнес, особенно крупный, и так встретил победу Народного фронта в штыки. Из страны началось бегство капиталов (гораздо более масштабное, чем в 1931 году), многие предприятия сокращали производство без всяких причин и выбрасывали рабочих на улицу. Крупные землевладельцы были готовы загубить зерновые на корню, но не дать арендаторам убрать урожай. Не будет преувеличением сказать, что против левого правительства была развязана самая настоящая экономическая война.