litbaza книги онлайнСовременная прозаА порою очень грустны - Джеффри Евгенидис

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 128
Перейти на страницу:

— Коляска — идеальный зимний напиток. Коньяк согревает внутренности, цитрусовые отгоняют простуду.

— Сейчас не зима, — сказала Мадлен.

— Давай представим себе, как будто зима.

Немного позже, когда Терстон с Мадлен, качаясь, двигались рука об руку по тротуару, она почувствовала, как он дернулся в сторону — там был очередной бар.

— Необходимо выпить очистительного пива, — сказал он.

За следующие несколько минут Терстон разъяснил свою теорию — правда, это была не теория, это была мудрость, приобретенная опытом, проверенная и подтвержденная Терстоном и его соседом по комнате, родом из Эндовера. Когда они вливали в себя огромные количества «крепкого», главным образом бурбон, но еще и скотч, джин, водку, ликеры — в общем, все, что попадалось под руку, все, что удавалось спереть из «родительских погребов», какое-то время — вино «Голубая монахиня», это была так называемая «зима, когда мы пили „Молоко любимой женщины“», — в их распоряжении тогда был лыжный домик друга в Стоу, а однажды — перно, поскольку они слышали, что это больше всего напоминает абсент, а они хотели быть писателями, и абсент был нужен им позарез… Впрочем, он отвлекается. Его пристрастие к отступлениям дает себя знать, уводя от темы. Стало быть, Терстон, вспрыгнув на высокий стул и подозвав бармена, объяснил, что в каждом из описанных случаев, произошедших со всеми до единого из описанных «интоксикантов», в конце надо было выпить пива, стакан-другой, и это всегда ослабляло то жуткое похмелье, которое за этим неизбежно следовало.

— Очистительное пиво, — сказал он снова. — Вот что нам нужно.

С Терстоном все было совсем не так, как с Леонардом. С Терстоном вспоминались ее родственники. Все равно что сидеть с Олтоном, таким педантичным во всем, что касалось рюмок, таким суеверным, когда речь заходила о винограде после злаков.

Когда Леонард говорил о том, как пьют его родители, разговор всегда сворачивал на то, что алкоголизм — это болезнь. Но Филлида с Олтоном, хоть и пили много, с виду казались относительно благополучными и отвечали за свои поступки.

— О’кей, — согласилась Мадлен. — Очистительное пиво.

И разве не приятно было так думать? Полагая, что холодный «Будвайзер» обладает неким волшебным действием и способен смыть последствия ночной попойки, Терстон не зря завалился в этот бар — у них тут были бутылки с длинным горлышком. А раз уж волшебное действие началось, то с какой стати останавливаться на одной? Когда пора было закрываться, два человека почувствовали, что на них возложена обязанность: попросить у бармена мелочи и склониться над музыкальным автоматом, читать названия песен, соприкасаясь головами. Когда время остановилось, возникла неотложная необходимость поставить «Песню Мекки Ножа», I Heard It Through the Grapevine, Smoke on the Water и танцевать подо все это между столов в опустевшем баре. В очистительном пиве оказалось возможно утопить мысли о Леонарде, оно обезболивало, притупляя чувства, помогая забыть о том, что ты брошена и некрасива. (И разве прижимания Терстона не были дополнительным бальзамом на раны?) Как бы то ни было, пиво вроде бы действовало. Терстон заказал по последнему «Будвайзеру», запрятал бутылки в карманы косухи, и их они пили уже по дороге к нему домой, шагая вверх по Колледж-хиллу. Мадлен поразительным образом сумела сосредоточить сознание на вещах, которые не способны были ей повредить: чахлые городские кусты, плывущий тротуар, звяканье цепей на куртке Терстона.

Она вошла в его комнату, не заметив лестницы, которая туда вела. Однако стоило ей там очутиться, как Мадлен, ясно вспомнив установленную процедуру, начала раздеваться. Она лежала на спине, со смехом пытаясь ухватиться за туфли, и все-таки под конец скинула их без помощи рук. В отличие от нее Терстон моментально оказался раздетым. Оставшись в одном белье, он лежал совершенно неподвижно, слившись с белой постелью, словно хамелеон.

Когда дело дошло до поцелуев, Терстон оказался минималистом. Он прижал губы к губам Мадлен и, стоило ей раскрыть свои, отстранился. Казалось, он свои губы таким образом вытирает. Эта игра в прятки несколько обескураживала, но ей не хотелось быть недовольной. Мадлен не хотелось, чтобы дело пошло плохо (пускай очистительное пиво очищает), поэтому она забыла о губах Терстона и стала целовать его в другие места. В шею, как у Рика Оказека, в белый, как у вампира, живот, в переднюю часть трусов на резинке.

Все это время он молчал — и это он-то, Терстон, такой речистый на занятиях.

Стащив с него трусы, Мадлен по-прежнему не понимала, что ищет. Она посмотрела на происходящее со стороны. Бывают такие двери на пружинах, которые гудят струной, если их отпустишь. Мадлен вынуждена была сделать то, что она сделала дальше. Было очевидно, что все это неправильно. Моральная сторона тут была ни при чем, оставалась одна биология. Этот орган, ее рот, попросту не был предназначен природой для данной функции. Она чувствовала излишнее растяжение в ротовой полости, словно пациент в кресле дантиста, ждущий, пока высохнет слепок. Плюс к тому слепок то и дело двигался. Кто вообще такое придумал? Какому умнику пришло в голову, что можно давиться и одновременно получать удовольствие? Терстона можно было поместить и в другое место, однако Мадлен под влиянием физических признаков — незнакомый запах Терстона, слабое лягушачье подергивание его ног — уже поняла, что в это другое место она его ни за что не допустит. Поэтому ей пришлось продолжать начатое, нависая лицом над Терстоном, — казалось, будто тот надувает артерию у нее на горле. Ее язык начал двигаться, как защитный механизм, пытаясь не допустить более глубокого проникновения, а рука, словно рука патрульного полицейского, сигналила: стоп! Одним глазом она заметила, что Терстон подложил под голову подушку, чтобы наблюдать за происходящим.

Тут, в обществе Терстона, Мадлен искала вовсе не Терстона — самоуничижения. Ей хотелось потерять собственное достоинство, и она это сделала, хоть и не понимала зачем. Ясно было лишь одно: дело тут в Леонарде и в ее страданиях. Не закончив начатое, Мадлен подняла голову, откинулась назад и тихонько заплакала.

Терстон не жаловался. Он лишь часто моргал, лежа без движения. На случай, если вечер еще можно поправить.

На следующее утро она проснулась в своей постели. Лежа на животе, с руками за головой, словно жертва экзекуции. Что при данных обстоятельствах, возможно, было бы предпочтительнее. Что могло бы принести большое облегчение.

Похмелье, такое ужасное, гладко состыковывалось с ужасом прошлой ночи. Сейчас буря эмоций достигла физиологического выражения: мерзкий водочный вкус во рту воплощал в себе раскаяние; в тошноте была саморефлексия, словно ей хотелось исторгнуть не содержимое желудка, а собственное «я». Единственное успокоение Мадлен находила в том, что осталась — теоретически говоря — нетронутой. Если бы напоминание о Терстоне еще хлюпало внутри, сочилось, вытекало из нее, было бы гораздо хуже.

Эту мысль прервал звонок в дверь и осознание того, что сегодня день выпуска, родители ждут внизу.

В сексуальной иерархии университета первокурсники мужского пола котировались ниже всех. После неудачи с Мадлен для Митчелла наступил долгий, полный разочарований год. Он проводил вечер за вечером с ребятами в таком же положении, что и он, просматривая список студентов, носивший название «Справочник любителя телок», выбирая самых симпатичных девушек. У Триши Паркинсон, Кливленд, Огайо, были пышные волосы, как у Фарры Фосетт. Джессике Кеннисон, Олд-Лайм, Массачусетс, одетой в клетчатую блузку, позавидовала бы любая фермерская дочка. Мадлен Ханна, Приттибрук, Нью-Джерси, прислала свою черно-белую фотографию, на которой она, с разметавшимися по лбу от ветра волосами, щурилась на солнце. Это был снимок, сделанный просто так, безо всякого расчета или тщеславия, притом не лучший. Большинство ребят тут же пролистывали дальше, сосредотачиваясь на красавицах более явных, снятых при более удачном освещении. Митчелл не указывал им на эту ошибку. Он хотел, чтобы Мадлен Ханна осталась его маленьким секретом, и с этой целью отметил Сару Крипке, Таксидо, Нью-Йорк.

1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 128
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?