впрямь всевышний. Ну, если и не «все-вышний», то по крайней мере кто-то, кто физически находится значительно выше меня.

Самым безопасным было открыть люк на крыше и аккуратно высунуться оттуда, стараясь повторно не привлечь внимание голодных мертвецов. Я долго всматривался в окна ближайших многоэтажек, пока на седьмом этаже одной из них не заметил человека, высунувшегося со своего балкона почти по пояс. Рядом с ним, чуть позади, стоял ещё кто-то. Сам голос был мужской. Тот, кто стоял позади его хозяина, был похож на женщину.

— Живой? — повторил свой вопрос мужчина на балконе, когда мы увидели друг друга.

Я кивнул.

— Давай быстрее, ныряй в подъезд. Седьмой этаж, тридцать шестая квартира.

Я осмотрелся. Заражённые были заняты изучением тачки с завывающей сигналкой. Путь до подъезда был открыт. Но к уже занятым мертвякам шли на подмогу мертвяки, ранее стоявшие чуть дальше по улице: с той стороны, в которую лежал мой путь. Сейчас или никогда. Торопясь и суетясь, я высунулся из люка, подтянулся и выбрался на крышу. Через дверь выходить было небезопасно: любой труп под колёсами мог быть всё ещё жив… ну, жив в другом понимании этого слова: не совсем человеческом. Надеюсь, вы меня поняли. Словом, любая тварь под тачкой могла исхитриться, уличить момент и укусить меня за лодыжку, едва я ступлю своей ногой на тело её соседа. Оказавшись на крыше, я стал думать как спуститься вниз, не наступая на зомби. Потом бросил размышлять — опасное это всё-таки дело, когда каждая секунда на счету — и прыгнул вперёд, надеясь, что допрыгну до чистого асфальта. Так и случилось. Ноги заболели, волной по голени пробежала неприятная боль. Чуть прихрамывая, я добрался до двери подъезда, открыл её и вошёл внутрь. Дальше — лестничные пролёты, один за другим, и в конце концов я оказался на седьмом этаже, у двери тридцать шестой квартиры. Она была открыта.

— Заходи давай, — сказал мужчина у порога. Я сделал, как он сказал.

Прошло некоторое время прежде чем мне удалось отдышаться и как следует прийти в себя. До тех пор я не мог адекватно общаться с этими людьми, спасшими мне жизнь. Несколько минут назад я едва не помешался на почве близости неминуемой чудовищной смерти, и вот я здесь, на кухне типовой квартирки в панельном доме, пью чай и пытаюсь сообразить, что ответить этим людям на простейший вопрос «Как тебя зовут?» Руки мои ходили ходуном, а челюсть сжалась как тиски, и я не мог вымолвить ни слова.

Когда я оклемался, мы, наконец, познакомились. Их звали Сергей и Кристина. Им было по тридцать лет, они жили в этой съёмной квартире и уже очень давно за неё не платили. Связь с арендодателем была потеряна в первые же дни, и скорее всего ему эта квартира уже была не нужна. Мёртвым вообще мало что нужно от жизни.

Снаружи стояла тачка Сергея. При помощи неё он меня и спас, дав возможность выбраться из уже захлопнувшегося капкана. Я был безмерно благодарен ему — им обоим — за своё спасение, но не мог должным образом выразить свою благодарность словами, потому что не мог сказать вообще ничего связного. Когда они спросили меня, как я угодил в этот самый капкан, откуда пришёл, и что меня сюда привело, я отвечал очень сбивчиво.

— К девушке еду. Она тут, а я — там. Жил. Шёл по улице. Лёха. С ним тачку нашли. Доехали до бора, где спорткомплекс. Там — дети. Взяли мотор. Для полётов. Потом поехал сюда, — так, наверное, звучал мой рассказ: рвано, бессвязно и пространно.

Но, несмотря на всю свою убогость, Сергея с Кристиной моя история заинтересовала. Точнее — её часть.

— Погоди, а что за спорткомплекс? Что за дети там? — спросил Сергей.

И я ему рассказал. Снова — так, как смог. Они с Кристиной переглянулись и стали обсуждать что-то, что для меня звучало как-то приглушённо: так, словно я находился под водой и подслушивал их разговор, который они ведут где-то на поверхности. Я не мог ни на чём сконцентрироваться. Сознание плыло, всё вокруг размывалось до абстрактных световых пятен. Я вдруг почувствовал, что не могу оставаться тут, на кухне, и пить этот чай. Меня тошнит. Я встал и к удивлению моих спасителей бросился искать туалет наугад, потому что спросить, где он, я не мог: если бы открыл рот, то из него точно бы вырвалось всё содержимое желудка. Туалет я нашёл, и как только оказался перед унитазом, то… Впрочем, не буду в красках излагать здесь подробности очищения моего организма.

Когда я вернулся, Сергей спросил, в порядке ли я. Я сказал, что мне нехорошо, и что я устал. Он понимающе кивнул и задал следующий вопрос:

— Слушай, а не было там, в бору, в спорткомплексе, Юли такой? Девять лет ей, маленькая такая ростиком, волосы тёмные? Не видал?

— Не знаю, — ответил я.

— Может, она там ещё? — спрашивала Кристина Сергея, — Надя же, как за ней поехала, пропала. Может, не добралась? А Юлька там так и осталась. Хорошо хоть, если живая.

— Может и так. Хорошо если так! Так та-ак… И чего делаем теперь?

— Не знаю. Поедем?

— Опасно.

— Ясное дело. Но с другой стороны, племяшку вытащим хоть.

— Это да.

Пока они говорили, к горлу подкатила вторая волна. Я снова сорвался и побежал по уже знакомому маршруту, обниматься с фаянсовым другом.

В конце концов, Кристина с Сергеем приняли решение ехать. Куда и зачем — я поначалу отказывался понимать и внимательно слушать, хотя Сергей старательно пытался мне всё рассказать. В конце концов, он понял, что связь с внешним миром у меня нарушена, и что втолковывать мне что-то сейчас про их родственные связи с некой Юлей, которая ходила на секцию в спорткомплекс на отшибе, потому что эта секция была только там, и бла-бла-бла, и ещё тысяча уточняющих подробностей — что вываливать всё это на меня сейчас бесполезно. Он посмотрел на меня, помолчал и попытался дать мне только нужную информацию, и то — в сжатом виде.

— Значит, смотри: мы сейчас поедем. Ты можешь здесь остаться. Ключи я тебе дам запасные. Нам нужна будет твоя машина: моей будем отвлекать упырей. Она на ходу?

— На ходу.

— Ключи с собой?

—