Придя в себя, Егор долго не мог осознать, где он находится. В голове шумело, в глазах двоилось. Постепенно освоившись с ужасающей обстановкой, Егор вспомнил про Анастасию и её дочку.

На подгибающихся ногах, держась за голову, он подошёл к перевёрнутому вагону. Под вагоном было много раздавленных людей, которые не успели покинуть его. От временной контузии Егор ничего не слышал, иначе просто сошёл бы с ума от душераздирающих криков и стонов.

Анастасию с Полиной Егор обнаружил прямо возле рельсов, на шпалах. Мать крепко прижимала к себе истерично плачущую дочь. Голова у Анастасии была вся в крови, а левая нога по колено оторвана. Егор проглотил ком в горле, руки его дрожали. Сквозь помутнённое сознание Егор услышал пронзительно нарастающий скрежет. Он поднял голову. Прямо на него летел «Мессершмитт», немецкий истребитель.

Фашистский лётчик начал выравнивать машину и одновременно нажал на гашетку пулемёта. Дорожка из пуль, которые поднимали фонтанчики пыли, стремительно стала приближаться к Егору и Анастасии с девочкой. Егор моментально ухватился за Полину и хотел оттащить её в сторону. Но не тут-то было – Анастасия держала её мёртвой хваткой. Тогда Егор машинально упал на обеих, закрыв своим телом. Он со всей силы вжался в них, приготовившись ощутить всю прелесть авиационных снарядов.

Не дойдя пяти метров до Егора, дорожка от пуль оборвалась, так как закончились патроны у фашистского лётчика. Резко взмыв вверх, он услышал по рации похвалу от командира-наставника, который в очередной раз восторгался снайперскими способностями своего подчинённого. На фюзеляже этого самолёта у самого креста был нарисован средневековый рыцарь в доспехах.

А где же были наши истребители?

Несмотря на третий год войны, превосходство в воздухе по-прежнему продолжали удерживать пилоты Люфтваффе.

Нагло и безнаказанно фашисты продолжали крутить свою смертельную карусель.

Вдруг как чёрт из табакерки откуда-то выскочили три наших истребителя, прилетевшие с востока.

Завязался воздушный бой.

Немецких истребителей было намного больше, но их боезапас был на исходе, а у некоторых и вовсе закончился. Поняв это, хвалёные асы кинулись врассыпную от наших истребителей, но не тут-то было. Пристроившись в хвост к двум бомбардировщикам, наши лётчики сразу сбили этих гадов, а затем взялись за истребителей, поскольку остальные бомбардировщики улепётывали в разные стороны.

Фашистские лётчики грамотно прикрывали друг друга по всем правилам воздушного боя. Но что можно было сделать без огневой поддержки, без патронов, которые они с такой лихостью расстреливали в беззащитных людей? Это-то и раскусили наши пилоты. Не опасаясь нападения с хвоста, наши лётчики в упор расстреливали фашистских стервятников. Сбив ещё три «Мессершмитта», один из наших взял на прицел последний немецкий истребитель, который не успел удрать, как остальные.

Но тут на помощь своему гибнущему командиру прямо из облаков выскочил «Мессершмитт» с намалёванным рыцарем на фюзеляже. Он направил свою машину на наш истребитель, который уже открыл огонь по его командиру.

– Ах, мать твою! – зло сквозь зубы выговорил наш лётчик. – В лобовую идёшь, сука? Ну давай, давай, рыцарь хренов. Посмотрим, у кого нервы крепче.

И наш лётчик штурвалом подправил самолёт, совместив свою траекторию полёта с траекторией немца.

Удар был такой мощный, что после взрыва от самолётов мало что уцелело. И только через несколько секунд из огненного облачка на землю посыпались мелкие детали.

От немецкого самолёта остался кусок обшивки фюзеляжа с намалёванным рыцарем без башки. А от советского истребителя – пропеллер с двумя лопастями. Так они и упали вместе: кусок фюзеляжа с намалёванным рыцарем без головы и воткнувшийся в него, как меч, пропеллер.

Бомбёжка так же быстро прекратилась, как и началась. Вот только весь состав поезда был полностью разгромлен, причём в тылу, на нашей территории.

Большинство вагонов горело, и целым оставался только паровоз, который продолжал пыхтеть паром, как большое живое существо, возмущаясь, что тащить уже нечего.

Вряд ли случайный пассажирский поезд был целью немецких бомбардировщиков. По всей вероятности, они ошибочно приняли его за состав, который, согласно их разведке, должен был подвозить артиллерийские боеприпасы к фронту.

Тем не менее, прекрасно видя, что их целью стали беззащитные люди, доблестные асы Геринга с неописуемой жестокостью и цинизмом уничтожили детей, женщин и стариков. Урон, который они нанесли простым людям, никогда не изгладится из памяти и психики целых поколений. И по прошествии многих десятков лет, а может, даже и сотен при слове «немец» у русских людей в подсознании будет отзываться необъяснимый протест, наполненный инстинктивной неприязнью и болью к этому слову.

Убедившись, что Анастасия погибла, Егор взял на руки содрогавшуюся от плача Полину, которая била его ручонками, не желая расставаться с матерью. С ней он побрёл в лесополосу, где прятались уцелевшие люди.

Неожиданно пошёл дождь, который хоть как-то, хоть немного в прямом и переносном смысле охладил почти обезумевших людей. К Егору подошла пожилая женщина, которая ехала в его купе. Ей повезло, она осталась жива и невредима, несмотря на свой преклонный возраст.

– А где Настенька? – почти плача, спросила женщина.

– Там, – голос у Егора дрогнул, а затем осёкся. И он рукой показал в сторону перевёрнутого вагона.

Женщина навзрыд заголосила, качая головой и скрестив руки на груди.

Полина же крепко-крепко обняла Егора за шею и, уткнувшись личиком в его плечо, по-детски всхлипывала, содрогаясь всем тельцем.

Так он с ней и ходил, прижимая рукой к груди и оказывая помощь раненым.

Буквально через пару часов к разгромленному составу подошёл литерный, перевозивший закрытый секретный груз, а за ним через час последовал санитарный поезд. Пока восстанавливалось железнодорожное полотно, всех людей, пострадавших от бомбёжки, разместили в санитарном поезде, где сразу же оказывали помощь раненым.

Как бы ни было тяжело, Егору пришлось расстаться с Полиной и передать её в руки старой женщины, которая обязалась привезти девочку к её бабушке в Балашов.

После чего капитан Кузьмин в срочном порядке убыл в свою часть на попутном транспорте.

– Вот так в первый раз я познакомился с твоей мамой и моей будущей дочерью, – закончил свой рассказ Егор Иванович.

Как заворожённая смотрела на него Лидочка, лишь изредка переводя свой взгляд с лица деда на его руки. Затем, после некоторого молчания, почти шёпотом произнесла:

– Это правда, дед? – и видя, что Егор Иванович продолжает молчать, так же тихо продолжила, взяв его ладонь. – Почему ты мне об этом раньше не рассказывал?

– Боялся, что не так поймёшь, – и, улыбнувшись, добавил: – А теперь ты взрослая, и эта семейная тайна уже ни к чему. Надеюсь, после услышанного ты нас с бабушкой меньше любить не станешь?