В это же время происходят выступления в хуторах Шумилинском и Гармиловском. В Шумилинском группа казаков из Казанской станицы предупредила местного подхорунжего И.К. Ширяева, что через час подойдет отряд для захвата власти. Ширяев, в свою очередь, предупредил подхорунжего К.Е. Медведева. Им удалось собрать 30 местных казаков и напасть на квартиры «штаба» красных и карательного отряда. Красные успели оказать сопротивление, но с помощью «разбуженного» хутора их уговорили сдаться. Перебив или пленив немногочисленные гарнизоны красноармейцев, казаки в конном строю поспешили туда же, к Казанской, охватывая ее со всех сторон.

В 2 часа ночи станица была окружена, телеграфные провода, связывающие ее с внешним миром, перерезаны. В 5 утра повстанцы ворвались в станицу, надеясь застать гарнизон и советских работников врасплох. Но как раз красные были в сборе, так как отправляли партию арестованных в 130 человек. Одновременно к станице подошел обоз в 200 подвод с оружием для фронта в сопровождении сильного конвоя[123]. Завязался бой.

Около 8 утра 1-й и 2-й заградительные отряды, видя, что окружены, прорвались в поле и, преследуемые повстанческой конницей, отступили к деревне Глубокая. Политком 1-го заградительного отряда Наупфассер погиб.

До 10 утра в станице шли аресты и убийства коммунистов и советских работников. Схваченных топили в речке Гущевке. Многие были застигнуты врасплох. Ночной бой был почему-то принят ими за маневры. То и дело вспыхивали перестрелки. Долго отстреливался в своем доме коммунист Алексей Лукин. Они с товарищем успели сжечь на чердаке дела местной ЧК и только после этого застрелились.

Около 1000 конных повстанцев преследовали красных в сторону Воронежской губернии. Примерно 250 казаков двинулись к станице Мигулинской. К обеду 4 сотни казаков Казанской станицы и хуторов Варваринского и Дубровского окружили Мигулинскую. Около 3 часов дня 26 февраля (11 марта) казанцы атаковали станицу с запада, с другой стороны, от хутора Чигонацкого, показались цепи местных казаков.

В Мигулинской в этот день было совещание председателей и секретарей хуторских и станичных советов, собралось около 400 человек. Все они, видимо, были захвачены. Повстанцы взяли 3 пулемета.

Далее силы повстанцев разделились. Командир Казанского полка Егоров с Казанской, Водянской и Богомоловской сотнями утром 27 февраля (12 марта) двинулся на хутор Мешков. Другая часть отряда – казанцы и мигулинцы под командой хорунжего Анистратова и подхорунжего Семина – еще вечером 26 февраля (11 марта) двинулась к станице Вёшенской, с ее приходом сразу же восстали хутора по речке Решетовке.

В ночь с 26 на 27 февраля (11–12 марта) 100 всадников Решетовской сотни (хутора Солоновский, Зубковский, Ермаковский, Антиповский и Чиганацкий лежали на реке Решетовке) под командованием старшего урядника Емельяна Васильевича Ермакова вместе с казанцами и мигулинцами выступили «с целью захватить врасплох окружной ревком и трибунал»[124]. Фланги объединенного отряда шли по обдонским хуторам – Перевозный, Пигаревка – и по хуторам Черновским и Гороховским (к северу от станицы). Несколько казаков были посланы на правый берег Дона в хутор Базковский. По другим данным, захватом Вёшенской руководил вахмистр Атаманского полка Антипов с 300 всадниками, вместе с ним командовали вахмистр Илья Ушаков и подхорунжий Афанасий Ломакин[125].

Силы, защищавшие Вёшенскую, были невелики. Именно в эту ночь отряд в 30 красноармейцев отправился из Вёшенской в Еланскую, где якобы был обнаружен заговор. Окружные власти, узнав каким-то образом о приближении повстанцев, присоединились к этому отряду. В самой Вёшенской оставалось не более 30 красноармейцев.

В 8 утра 27 февраля (12 марта) повстанцы вышли к станице и, спешившись, завязали бой с заставой, прикрывавшей ее с запада. Другие в конном строю стали обходить Вёшенскую с севера.

Красноармейцы и советские работники бросили 2 пулемета и бежали по льду за Дон. Там они были обстреляны у хутора Базковского, но счастливо миновали хутор.

Их надо было преследовать, но конные повстанцы, захватившие Вёшенскую, всю ночь провели в степи и замерзли. Кроме того, в окружной станице сразу же начался дележ власти. Так что вёшенцы остались в Вёшенской, где собрался огромный митинг, и лишь немногие мигулинцы «проводили» остатки красной караульной роты, которые бежали 60 верст до хутора Каменского.

В тот же день вспыхнуло восстание в хуторе Красноярском Еланской станицы, как ответ на аресты, проводимые прибывшим из Вёшенской отрядом. После перестрелки с красноармейцами командир местных повстанцев урядник Константин Атланов послал в Вёшенскую за помощью. Однако из-за ряда причин помощь из Вёшенской была послана через два дня.

27 февраля (12 марта) из Боковской в Вёшенскую был двинут отряд из состава 23-й советской дивизии в 100 всадников, 125 пехотинцев, 3 орудия и 5 пулеметов во главе с комиссаром Лихачевым. Вечером отряд, проделав марш в 30 верст, вышел к хуторам Кружилин и Чукарин. У хутора Чукарина в 10 верстах от Вёшенской отряд остановился и выслал вперед конную разведку, которая под хутором Токиным столкнулась с повстанцами. Это были казаки правобережных хуторов Вёшенской станицы во главе с хорунжим Х.В. Ермаковым и мигулинцы. Красные открыли огонь из орудий по хутору Токину. Повстанцы не отвечали.

П.Н. Кудинов в своих мемуарах описывает события так. После нескольких орудийных выстрелов Лихачев лично выехал на разведку со взводом кавалерии. Цепи повстанцев, лежащие северо-восточнее Токина, в темноте пропустили разведчиков без выстрела и быстро сомкнулись за их спиной. Едва Лихачев, миновав цепь, выехал на пригорок, сзади раздался крик: «Стой!» С криком «Разойдись, стреляю!» комиссар с разведчиками бросился на прорыв. Командир повстанцев Харлампий Ермаков скомандовал: «Взвод, пли!» Раненный в левое плечо и шею, Лихачев упал с лошади. Лишь двум разведчикам удалось пробиться и ускакать[126].

Однако свидетели, привлекаемые по делу Х.В. Ермакова в 1927 году, показали, что комиссар был захвачен Ермаковым во время переговоров.

Лишившись руководителя, красноармейцы вновь открыли огонь из орудий. Глубоким обходом со стороны хуторов Архиповка и Лиховидов повстанцы принудили их отступить.

Возможно, «обходом» лихачевскому отряду показалось возвращение от хутора Каменского мигулинских казаков, которые преследовали вёшенских милиционеров, а теперь вернулись и оказались в тылу у лихачевцев. А может быть, эту роль сыграли 30 мигулинских казаков, которые утром 27 февраля (12 марта) двинулись по речке Тихой на Мешков, а от Мешкова свернули на восток и через хутора Брехов (Верхне-Чирский), Наполов и Грачев вышли к Каргинской.