долго, чтобы познакомиться с кем-нибудь из соседей! Она знала, что не сможет заставить себя постучаться в дверь незнакомца. Не в это время ночи.

Он может даже не прийти, — подумала она.

Но она не могла рассчитывать на это. Она должна была выбраться.

Она потянулась руку назад, чтобы закрыть дверь.

Зазвонил телефон. Её рука замерла на дверной ручке.

Он не может звонить!

Но он звонил.

Я схожу с ума, — подумала она.

Развернувшись, она наощупь водила рукой по тёмной стене, пока её палец не нашёл выключатель. Над головой зажёгся свет. Её глаза устремились к длинному, белому шнуру. Он лежал, свернувшись на ковре, словно мёртвая змея. По-прежнему отключённый.

Телефон звонил снова… и снова.

Покоящийся на картонной коробке, он затрясся, когда внутри него раздался звонок. Трубка была на полу, там, где она бросила её.

Этого не может быть,    думала Кора.

Она сделала шаг назад.

Шнур набросился на неё и обмотался вокруг лодыжек. Не успела она двинуться, как он дёрнул её за ноги. Она тяжело ударилась спиной об пол. Подняв голову, она увидела, как корпус телефона прыгнул с коробки. Она вскинула вверх руки, чтобы защитить лицо. Телефон хлопнулся ей на живот, так, что у неё перехватило дыхание. Она схватила его. Но прежде. чем она успела сбросить его, трубка ударилась о её голову.

От удара она почувствовала головокружение и слабость. Её руки тяжело упали по бокам.

Трубка прижалась сбоку к голове, наушник вплотную прижался к уху, микрофон прижался к подбородку.

— Я лишь хотел быть твоим другом, — сказали в трубке.

— Хорошо, — выдохнула она.

— Слишком поздно.

Шнур скользнул вверх по её телу. Он был холодный и гладкий, пока обвивался вокруг её шеи.

— Я сделаю… всё, что ты хочешь, — сказала она.

— Слишком поздно.

Шнур туго натянулся. Она потянула за него. Это не помогло.

Она услышала тихий, шипящий смех у себя в ухе.

Она не могла дышать.

Но её ноги, уже не связанные шнуром, были свободны. Перевернувшись, она встала на корточки. Шнур всё ещё душил её. Корпус телефона остался на животе, как будто цепляясь за неё.

— Ты не сможешь сбежать, — сказал голос ей в ухо.

Поднявшись на ноги, она, пошатываясь, шла по полу. Она схватила конец шнура. Он вертелся и крутился у неё в руке, но не высвободился. Середина шнура продолжала душить её, когда она наткнулась на лампу. Она сбила абажур. Покалывающими, онемевшими пальцами она выкрутила лампочку. Она нажала на выключатель. Она сжала конец телефонного шнура обеими руками и сунула его в пустое гнездо лампы.

Шипя и треща, ток ударил в шнур. Он пытался вырваться. Корпус стучал по её животу. Ужасный крик заполнил её ухо. Телефон начал звонить, звонить без остановки.

Клубы белого дыма взвились из крошечных отверстий микрофона. Шнур вокруг её шеи прыгал и извивался, перестав душить её.

Вдруг телефон замолчал. Крик смолк. Как и звонок. Телефон упал с её живота. Шнур не дал ему упасть. Пока он раскачивался у её коленей, трубка упала на ковёр и подпрыгнула.

Хватая ртом воздух, Кора размотала шнур с шеи.

Она держала телефон в руках.

На мгновение она посмотрела на себя в окно, потом швырнула телефон. Он ударился о стекло, разбил его и исчез в ночи.

Перевод: А. Осминин

Катафалк

Richard Laymon. «The Hearse», 1985

— Вот, возьми, Маккой.

Том Харрис, нервно сидевший возле двери, наблюдал, как его новый босс протягивал лист бумаги Маккою.

Здоровяк с минуту читал его. Затем он усмехнулся:

— Охренеть, — сказал он.

— Какие-то проблемы? — спросил босс.

— Никаких проблем, — ответил Маккой.

— Ну, это заставило Бимиса попотеть. Я послал его за этим вчера ночью и он удрал. Наверное, уехал и напился. Не показывался здесь с тех пор.

— Бимис никогда не отличался мужеством, — сказал Маккой.

— Возьми с собой Харриса.

Том выпрямился, когда Маккой повернулся к нему. От того, как мужчина улыбнулся, его желудок завязался в узел. Том попытался улыбнуться в ответ. При мысли о том, что он останется наедине с Маккоем, он чуть не пожалел, что взялся за эту работу.

Маккой выглядел свирепо. Хотя он был молод, не старше тридцати, его голова была лысая, не считая густых бровей, нависших над маленькими свиными глазками. У него, казалось, не было шеи. Его футболка, плотно стянутая над выпуклыми мышцами, казалось, разорвётся на части, если он сделает глубокий вдох. На передней части футболки говорилось «Не злись, отомсти».

— Ты Харрис? — спросил он.

— Да, сэр, — сказал Том.

— Это первое задание Харриса, — сказал босс. — Я хочу, чтобы ты ввёл его в курс дела.

— Буду рад.

Тому не понравилось то, как он это сказал. Ему также не понравился блеск крошечных глаз Маккоя.

— Хорошо, — сказал босс. — За дело.

Маккой подобрал чёрный ящик с инструментами. Том открыл ему дверь и последовал за ним в гараж. Они забрались в старый Плимут, Маккой сел за руль.

— Итак, малыш, это твоя первая ночь?

— Да, сэр.

— Зови меня Маккой. Никаких «сэр» и прочего, договорились?

— Да.

Он выехал из гаража. Улицы города были практически пустынны.

— Когда-нибудь угонял автомобиль? — спросил Маккой.

— Нет.

— Я так не думал. Ну, это раз плюнуть. Держу пари, всегда хотел быть частным детективом.

— Да.

— Ну, это не так уж плохо для начала. Конфискация машин — это нижняя ступень, но кто-то должен это делать. Мир полон психов, покупающих вещи, которые им не по карману. По мне, так они ничем не лучше воров. И они зовут нас ворами.

— Ворами? — спросил Том.

— Конечно. Они видят, как ты удираешь с их машинами и ведут себя так, как будто они принадлежат им. Однажды меня ранили ножом. Вот почему мы работаем в это время ночи. Если тебе повезло, придурки спят и не упрекают тебя. Следующее, что они знают — они просыпаются утром, а их машина пропала. Почти всегда идиоты думают, что их ограбили и вызывают полицию.

— Полиция когда-нибудь доставляет неприятности?

— Конечно. Если они схватят тебя с поличным. Для них ты просто ещё один угонщик машин. Иногда это создаёт проблемы. Хотя достаточно показать им ведомость конфискаций. Беспокоиться следует о владельцах. О владельцах.

Он фыркнул.

— Они просто думают, что они владельцы. Но они по-настоящему сходят с ума, увидев тебя. Всегда следи за ними. В прошлом году у нас был парень, который был пойман за конфискацией Ягуара и это погубило его.

— Убит? — спросил Том.

— Обрез двенадцатого калибра любого убьёт.

— Боже, — сказал Том, постаравшись, чтобы голос