Больно. Как же больно. Всё тело болит. Кости целы ли? Что делать, если они не правильно срастутся?

– Эй, пацан, живой? – послышалось из тёмного угла.

– Эх-кхэ… – попытался подать голос оборотень, но издал лишь неопределённый звук.

– Живой, – протянул мужской хриплый голос. – Мразь эта кривомордая тебя так отпинала. Я думал, ты помрёшь. Потом и мне тумаков надавали.

К Реми подполз старый мужчина, тощий, измождённый, с одной рукой, вторая отсутствовала до самого локтя.

– Эй, да на тебе всё быстро заживает, – прищёлкнул языком мужчина. Реми забеспокоился, что соврать и оправдать свою волчью регенерацию. – Вот вам и молодость, – неожиданно добавил старик.

– Главное… чтобы рёбра… целы были, – кое-как произнёс мальчик.

– Тык вроде целы, – потыкал старик по рёбрам мальчика, от чего тот чуть не задохнулся. – За что тебя так отделали?

– Украл… билеты… – еле выдавил из себя Реми, и, отдышавшись, добавил, – у мага.

– Эк тебя понесло! В своём уме ли, у мага воровать? – всполошился калека и всплеснул целой рукой.

– Он растяпа,… – буркнул мальчик, пытаясь подняться и сесть на пол, усыпанный старой соломой, но застонав, вновь упал.

– Все они выглядят, как растяпы. Да только стража за магов порвёт! Они же на службе Поднебесного, гордость и сила нашего края. Послушай совет старика, с магами не связывайся, – прищёлкивая языком и покачивая головой, молвил старик.

Джек попытался приподняться, чтобы сесть. Тело болело всё меньше, регенерация творила чудеса.

– Такой маленький, а уже вор. Эх, куда мир катится, – причитал старик, и протянул мальчику миску с водой. – На, попей. Не артезианский источник, но пить можно.

– Спасибо. – Ребёнок принял миску и жадно припал к воде.

– И куда гильдия смотрит. Тебя что не учили, что у магов воровать – последнее дело. Не дорос ещё!

– Какая гильдия? – еле оторвавшись от воды, пробубнил Джек.

– Эй-эй-эй, – просипел старик, – ты что же, без гильдии воровать пошёл? – Джек кивнул. – Тогда и ясно, с чего на мага тут же кинулся, – опять покачал головой однорукий мужчина. Мальчик пожал плечами, и подумал, о странной манере старика качать головой, не отвалиться ли она у него со временем?

– Слушай сюда, пацан. Для каждого преступления в нашем мире, есть своя гильдия. Если ты в гильдии, считай как под заботливым крылом. Если воруешь, будь добр, вступи в гильдию воров. Не дело вот так шататься и мастерство воровское, неуменьем своим позорить.

– Мне нет дела до этого всего. Я сам по себе. Не нужна мне никакая гильдия! – воспротивился оборотень.

– Дурак ты! Ещё как нужна. Будь ты сейчас в гильдии, тебя бы из тюрьмы достали. А так, сиди тут! За мага целый оборот сидеть будешь! – и старик отвернулся от мальчика, продолжая причитать себе по нос, что молодёжь нынче совсем безмозглая пошла.

Так они и сидели по разным углам маленькой камеры, каждый со своей бедой. Когда принесли ужин, представляющий некое подобие пищи в странных ёмкостях, поднос швырнули к тёмной стене точно в портал, где всё исчезло. Избиений не последовало, но молодой стражник предупредил воришку о завтрашнем допросе.

Когда решётка закрылась, и послышались удаляющиеся шаги стражника, Джек сообразил, что не слышал звука падения подноса.

– Ну что, пацан, не передумал ещё с гильдией? – послышался бодрый голос старичка.

– Если я всё равно сгнию здесь, проведя остаток жизни, какой смысл теперь говорить о гильдии? – обняв колени посильнее, чтобы заглушить чувство голода в пустом животе, тихо пробурчал мальчик.

– Эко же ты быстро сдался, малец. За оборот-то не сгниёшь, но можно и быстрее. Скажи-ка мне одну фразу, и тогда я посмотрю, что можно для тебя сделать, – заговорщицки молвил калека. Во мраке угасающего дня, Реми разглядел лишь силуэт его ног у окутанной тенью стены.

– Какую фразу? – непонимающе уставился на мужчину Джек, на то место, где по логике должно быть его лицо.

– А вот это ты должен понять сам.

Всю ночь Реми, назвавший себя вором Джеком, мучился и не мог заснуть. В окошко лился свет, полуобернувшегося лика Персефоны. Небесное светило он не видел, и не мог дотянуться до окошка под потолком, из-за чего ещё больше нервничал.

Джек всё думал, какую же фразу нужно сказать старику, и чем он мог помочь? Ведь из камеры не выбраться – окошко слишком маленькое, под самым потолком, да ещё закрыто железными прутьями; решётчатую дверь запирали на ключ, а пол выложен ледяными камнями.

Мальчик не мог придумать план побега, но обещал себе не сдаваться. Если он выбрался из гиблого сиротского дома, значит сможет сбежать и из тюрьмы. Он мог бы попробовать задержать стражника, открывающего дверь, отвлечь и пробежать у него между ног. Как отвлечь? Как задержать? К тому же стражники ходили по двое или трое.

На следующее утро, придя спозаранку, стражники забрали воришку в пыточную, где пытались выяснить, кто надоумил его обокрасть мага. Его достаточно было побить палками, и Джек тут же выдал им Аазира, «короля» Шестой Поперечной. Стражников этот ответ не устроил. Они продолжали спрашивать, кто приказал ему задержать мага? Мальчик не знал, чего хотят добиться стражники и продолжал рассказывать им об Аазире и других «королях» улиц, которых знал.

Мрачные стражники твердили своё, ответ, что Джека отправил красть билет какой-то король помойки, Аазир, возомнивший себя хозяином улицы, их не устраивал, и пытки продолжались день за днём. На третий день Джек сдался и орал, что ничего не знал, он стонал, когда его растягивали на дыбе, и бился в агонии, стоило оказаться подвешенным к потолку.

Джека, практически приговорённого к смерти, били и испытывали на нём разные пыточные устройства. Большинству стражников не нравилось пытаться ребёнка, но маг сказал, чтобы они выбили признание. «Странноватенький» маг мог вернуться и потребовать у стражников отчёт, посему пытки продолжались. И только мужчина с уродливым шрамом на всё лицо испытывал радость причиняя боль воришке. Он всегда измывался над ребёнком с особым пристрастием, и любил оставлять мальчика одного, забывая отвязать от пыточной машины. Этого стражника Джек боялся больше всего. Боялся и ненавидел. Мужчин – прозванный одноруким стариком Страшилой – спрашивал что-то, хотел услышать признание в сотни преступлений, которых ребёнок не совершал; а когда слышал, продолжал свои зверства. Ему нравилось, что слабый мальчик не в состоянии дать сдачи. После всех издевательств Страшила любил привязывать Джека к стулу, туго притянуть ремнями к спинке, подголовнику и подлокотникам, чтобы мальчик не смог изменить положение. Стул, рассчитанный на взрослых людей, мальчику был великоват, и на сидение приходилось подкладывать деревянные спилы. Стражника это не