вызванной междоусобицей. Одно лишь оружие не могло разрешить конфликт. Поэтому каждая сторона просила поддержки у самых влиятельных монастырей. Учитывая относительно примитивный характер экономики России, было не так уж много особых привилегий, которые противоборствующие силы могли предложить своим сторонникам. Великий князь прибегнул, казалось бы, к безобидным мерам, даровав нескольким своим сподвижникам права регулировать перемещение рабочей силы. Эти привилегии положили начало закрепощению крестьянства на Руси.

Правило перехода в Юрьев день стало всеобщим для всех крестьян Московского государства после его кодификации в Судебнике 1497 г. Оно также ставилось в зависимость от уплаты небольшой арендной платы. Следует помнить, что по крайней мере до 1497 г. в России не существовало всеобщего ограничения перехода крестьянина, поскольку договор 1496 г. между двумя рязанскими князьями приравнивал крестьян к представителям высшего сословия, которые еще имели право перехода. Почему это ограничение стало одинаково применимым ко всем крестьянам в 1497 г., остается невыясненным. Кажется, в то время не происходило заметных экономических или каких-либо других неурядиц или потрясений, предшествовавших другим важным шагам в закрепощении крестьянства.

Таким образом, Юрьев день стал повсеместным правилом перехода при Иване III в результате создания системы служебных земель (поместья), предназначенной для поддержки чрезвычайно увеличившегося в численности войска объединенного Московского государства. Понятно, что это не могло произойти задолго до составления Судебника 1497 г., потому что поместная система была еще совсем новой (Иван III сделал огромные земельные пожалования в 1484–1489 гг.). Прежде недовольный крестьянин, которому не нравилось его местонахождение, просто мог сбежать в другое княжество, где не хватало рабочих рук и где его с благодарностью могли принять. В результате объединения старой Руси вокруг Московского княжества стало гораздо труднее бежать в Литву, чтобы обрести свободу.

Однако каким образом ограничение свободы перехода крестьянина улучшило положение представителя среднего служилого сословия, помещика, после введения поместной системы понять трудно. Помещик не имел права управлять землями (обычно частями разбросанных деревень), пожалованными ему для проживания и дохода, поэтому его личный интерес к крестьянам или его землям был ограничен или вообще отсутствовал. Традиционные налоги продолжали собираться с земель, конфискованных под поместье во времена Судебника, так что для крестьян не имелось особого резона пускаться в бегство или государству опасаться, что они могут это сделать.

Также трудно представить, что такой феномен, как введение новой поместной системы, ограничивавшийся в то время почти исключительно новыми присоединенными регионами, мог оказать столь прямое и мощное воздействие на свод правительственных законов. Вполне возможно, что сборщики налогов с новых служебных земель пришли к выводу, что было бы целесообразно разрешить крестьянам переходить в другое место только раз в году, сразу же после сбора урожая, дабы никто не мог избежать уплаты пошлин и налогов. Однако нет никаких свидетельств, какие имеются в изобилии для событий более поздней московской истории, что новое военно-служилое сословие оказывало давление на Ивана III, стараясь заставить его законодательно закрепить ограничения крестьянских переходов.

Кодификация Юрьева дня в Судебнике 1497 г. произошла по той простой причине, что опыт больших монастырей оказался выгодным для всех. Нам даже неизвестно, возражали ли крестьяне против того, что переходить им разрешалось только один раз в году. На деле они продолжали переходить, когда им этого хотелось, и, как правило, без особых препятствий. Некоторые досоветские историки, включая В.О. Ключевского, приписывают введение Юрьева дня «условиям аграрной индустрии» – ограничение перехода крестьян периодом сразу после сбора урожая было просто рационально. К сожалению, не имеется никаких свидетельств, которые подтверждали бы дальнейшие убеждения этих историков в том, что цель закона заключалась в том, чтобы запретить землевладельцам выселять крестьян.

Повсеместное ограничение перехода для всех русских крестьян могло быть связано с общим экономическим и демографическим подъемом в правление Ивана III, а также с возросшим спросом на сельскохозяйственную продукцию, наступившим в результате восстановления страны после междоусобицы и прекращения раздоров в объединенном Московском государстве. Относительно благополучные времена длились до 1550-х гг. Одним из признаков подъема стало введение трехпольной системы (чередование пара, озимых и яровых культур) начиная с 1460-х гг. Такая система предполагала значительную нагрузку на землю со стороны населения и необходимость сократить чрезвычайно расточительную систему подсечного земледелия, унаследованную с гораздо более ранних времен и существенно ограниченную лишь при Иване III. С расширением рынка сельскохозяйственных товаров землевладельцы любого рода вполне могли потребовать ограничения перехода крестьян, дабы обеспечить регулярный поток сельскохозяйственных продуктов, как это произошло в Польше в то время.

Помимо того, что крестьянина лишили права переходить в другое место, когда ему заблагорассудится, он должен был еще и заплатить арендную плату своему господину при выходе (пожилое). Плата составляла 25 копеек, если он прожил на хозяйской земле год, и пропорционально увеличивалась до рубля, если он прожил там четыре года и более. Вероятно, рента назначалась по той причине, что крестьянин, поселившийся на господской земле, обычно освобождался от ренты или налогов на три или четыре года. По истечении срока действия льготы – примерно того времени, которое потребовалось для исчерпания естественного плодородия почвы, – практичный крестьянин, несомненно, подумывал о том, чтобы двинуться дальше. А это означало, что хозяин вообще не получил бы никакой ренты и, возможно, даже оказался бы в проигрыше, если бы ему пришлось заплатить крестьянские налоги, которые предусматривались правительством независимо от каких-либо договоренностей между сеньором и крестьянином. Дабы предотвратить это, правительство заставило крестьянина заплатить ренту и налоги до своего выхода.

Наличными рента в то время составляла 25 копеек в год. В Новгороде – 25 копеек за дворцовые земли и 17,5 копейки за крестьянские «черные земли». Сумма в 25 копеек имеет смысл и в других терминах. Около половины непогашенных ссуд (326 из 670), которые Троице-Сергиев монастырь предоставил своим крестьянам в 1532–1533 гг., приходилось на ренту в 25 копеек. Еще 190 ссуд были выданы под 50 копеек. Большинство из прочих ссуд предоставлялись на разные суммы в этом же диапазоне. Повышение цены в этот период является вопросом спорным, однако плата за переход (пожилое) оставалась такой же самой до тех пор, пока переход крестьянина признавался законным властью. Следовательно, с течением века платить пожилое должно было быть проще. Даже в 1615 г. крестьянский договор на поселение предусматривал ренту в 25 копеек в год, которые требовалось заплатить монастырю-землевладельцу.

Вызывает сомнение, действительно ли предусмотренная арендная плата была намеренно установлена на каком-то искусственно завышенном, нереальном для выплаты уровне, с особым прицелом удержать крестьянина на месте, как это часто утверждается. Если хозяин хотел лишить крестьянина права на переход, то он незаконно повышал плату за переход до 5 или 10 рублей, как это было сделано в случае, произошедшем