Кое-что важное находим почти сразу. В номере за 21 мая в разделе «Городские новости» напечатана довольно неприметная статья, где говорится о неожиданном повороте, который получило дело об убийстве Моны Гали, совершенном Эндрю Болтосом. То, что сначала казалось обычной ссорой любовников, закончившейся убийством по неосторожности в результате самозащиты, теперь предстало в несколько более сложном виде. Из обоих компьютеров, стоявших в кабинете Моны Гали, была почти полностью стерта информация, а из картотеки исчезли все материалы.

У нас был также номер за 28 мая, где сообщалось, что в ночь, когда она погибла — то есть должна погибнуть, — в квартиру Моны Гали также кто-то наведался. В квартире были заметны следы тщательного обыска, а из домашнего компьютера исчезли все файлы.

В статье также пересказывается связанная с этим информация, напечатанная в номере за 27 мая, которого у нас не было. Полиции так и не удалось засадить Болтоса за решетку. Как только картина преступления стала усложняться, он исчез — подозревают, что Болтос бежал из страны с фальшивым паспортом.

— Чушь какая-то, — бормочет Итан.

— Он очень подозрительный тип, — говорю я, отрывая глаза от газеты. — Не гражданин Соединенных Штатов, настоящее имя неизвестно, власти понятия не имеют, как он попал в страну. Скорей всего, проник нелегально, по поддельным документам. Загадочная история.

— Похоже, все так, как ты себе представляла, — подытоживает Итан, когда я заканчиваю читать все, что нашла интересного. — Болтос хотел ее убить… то есть хочет убить, причина — исследования Гали, уже проведенные, а также будущие, а это еще один повод для нас, чтобы спасти ее.

— Но откуда ему знать, какую работу она станет делать в будущем. Он не знает того, что знаем мы. Возможно, он не догадывается, что здесь историческое распутье, вилка.

— Ты думаешь? — Итан снова смотрит на фотографию мужчины.

— Ну, он ведь не может быть одним из наших, из иммигрантов.

— Откуда ты знаешь?

— Как откуда? Про него напечатано в этой газете. А она вышла до того, как мы прибыли сюда.

— Пожалуй.

Итан трясет головой, будто хочет прояснить мысли.

— Но ведь можно изменить ход истории, направить ее по другому пути, даже не подозревая об этом, согласись, — говорю я. — Болтос мог догадываться, что Гали стоит перед каким-то открытием и ей уже что-то известно. Он пытался украсть материалы ее исследований, так? Может, чтобы использовать их самому, хотел прославиться?

Итан молчит, раздумывает.

— В общем-то, если пытался, то у него ничего не вышло. Будущее, по словам Бена Кеноби, — это полное разрушение нормального климата, экологическая катастрофа. Непохоже, что она вызвана какой-то революцией в области волновой энергии.

— Да. Непохоже. И тут особо не прославишься.

— А может, он агент какой-нибудь корпорации, связанной с большой нефтью. Ну, понимаешь, такой огромный, жадный спрут, который хочет уничтожить новую технологию, угрожающую вытеснить его из бизнеса. В книжках про это пишут. И в кино показывают.

Я уставилась на свои ногти на ногах, думаю.

— Версия неплохая. Но трудно доказать.

Итан пожимает плечами:

— Плохо, что у нас нет Интернета, можно было бы посмотреть, какие прогнозы на ближайшее будущее. Всего только два дня, понимаешь?

— Интернет-то здесь при чем? — смеюсь я. — Там даже про завтра ничего нет. Думаешь, в Интернете есть про все, даже про будущее?

* * *

Оставляем газеты в машине, идем прогуляться по пляжу, обсуждая наши дальнейшие действия. Убегаем от холодных волн прибоя, строим планы на будущее. «Грандиозные», как говорит Итан.

Но как только нам становятся более или менее ясны наши дальнейшие действия, как у обоих возникает ощущение, что гулять по пляжу лучше все-таки в купальных костюмах. Как-то приличней, что ли. Да и веселей тоже.

Я думаю — хотя вслух не произношу, — у нас обоих возникает одно и то же чувство: оба понимаем, что завтра очень важный день — можно сказать, поворотный день в истории человечества. Но сегодняшний день тоже очень важен для нас. Перед тем как мы снова столкнемся лицом к лицу с суровой реальностью, судьба подарила нам коротенький отрезок времени, который можно использовать для себя.

По настоянию Итана мы покидаем Лонг-Айленд и едем к Бруклину, потом пересекаем Стейтен-Айленд и часа полтора мчимся в сторону побережья Нью-Джерси, где находим отель, высокое, розового цвета здание, фасадом выходящее прямо на кишащий людьми океанский берег.

Гостиница, если честно, так себе, ничего особенного. Стандартная высотка на берегу, постройки семидесятых годов прошлого века, со множеством балконов, балкончиков и все такое, но, как ни странно, мне кажется, что лучше места не найти во всем мире.

Во время регистрации чувствую себя неловко. Итан решительно направляется к стойке, но скоро возвращается, несколько смущенный.

— У них свободен только один номер. Мне сказали, что в нем одна, правда огромная, кровать и какой-то раскладной диванчик или тахта, в общем, что-то в этом роде. Я буду спать на этой тахте. Надеюсь, ты не против, если мы остановимся в одном номере?

Ситуация для Итана новая, он не успел даже подготовиться, чтобы перевести все в шутку.

— Да нет. Нормально, — отвечаю я.

Наш номер на седьмом этаже, и даже с видом на кусочек океана, для этого надо выйти на балкончик, вытянуть шею и повернуть голову направо, там видна узенькая полоска воды. А так окно выходит на стоянку автомобилей и здание, где расположена блинная. На лучшее, впрочем, я не смела и надеяться.

Всего за один день — и такая резкая смена впечатлений, от полной безнадеги в подвале к этому шикарному пристанищу на берегу океана, в преддверии успеха нашего предприятия и совсем рядышком с блинной, а еще — боже мой! — рядом с человеком, которого я, кажется, люблю. Какое странное, какое волнующее чувство, когда знаешь, что за тобой никто не подсматривает, никто не видит, что ты делаешь, никто не слушает, о чем ты говоришь. В кои-то веки!

Ладно, погоди, рано радоваться, думаю я. Вспомни про Кэтрин. Эх, если бы и ей такое счастье, если бы и ей почувствовать то, что чувствую сейчас я.

Две стены в номере белого цвета и две цвета морской волны. Покрывало на кровати мягкое, в цветочек, а вот на этой кушетке спать придется скрючившись, но в целом номер вполне: светлый, уютный и чистый. Под ногами жесткая соломенная циновка, кажется, будто от нее пахнет морем. Иду в ванную комнату посмотреть, что там. Маленькие кусочки мыла и пузырьки с шампунем приводят меня в восторг.

«Ты хоть понимаешь, что это значит?! — кричит, разрываясь от счастья, моя душа. — Теперь глаза мои хорошо видят! Теперь я могу говорить все, что думаю! Могу помыть голову шампунем из этой маленькой бутылочки, а другую прихватить с собой!»