— Я уволена!

— Что?

— Ну, меня уволят.

— Что случилось?

— Я напортачила. Отправила автору, книгу которого Рита хотела взять, письмо с отказом, а потом сунула письмо Риты с согласием взять книгу в чью-то рукопись, которая пришла самотеком.

Я начала понимать паранойю Риты, связанную с почтой.

— Что теперь делать? — простонала Линдси.

— Думаю, тебе нужно немедленно пойти к Рите каяться. Скажи, что позвонишь авторам и извинишься за допущенную ошибку.

Линдси уже не просто дрожала, ее трясло.

— Это будет кошмар! Ты можешь представить себе автора, который шесть месяцев ждал ответа, а потом ему звонит какая-то букашка вроде меня и говорит о допущенной ошибке?!

Я могла. Более того, иной раз меня удивляло, что еще ни один обозленный писатель не ворвался в издательство с автоматом Калашникова наперевес.

— Другого пути нет, — твердо заявила я. Окажись я на ее месте, меня бы тоже трясло. — Придется тебе держать удар. Мы все ошибаемся.

Линдси посидела, сжавшись в комок. Потом вскинула голову:

— Ладно. Да, ты права. — Она прищурилась. — Знаешь что? Ты мне нравишься. Не хотела бы пойти на свидание?

Вопрос застал меня врасплох.

— С тобой?

— Нет. — Глаза у нее округлились. — Видишь ли, я знаю одного парня, отличный, между прочим, парень…

— Ну-ну, — произнесла я неуверенно.

— Правда, я не могу сказать о нем ничего плохого. Только хорошее.

Таким же тоном моя мать предлагала отведать творога, который какое-то время постоял на столе. Мысленно я уже отмахивалась обеими руками и пятилась.

— Как его зовут?

— Роуди.

Да, такое имя слышишь не каждый день. Было в нем нечто интригующее, клинтиствудское. Я наклонилась вперед.

— Он ковбой?

— Нет, Господи, конечно, нет. Он из Нью-Хэмпшира. — Линдси пожала плечами. — Его настоящее имя Гарольд Мецгер. Отец дал ему это прозвище еще в детстве. Может, ему не нравилось имя Гарольд. — Она наморщила лоб. — Хотя, с другой стороны, зачем тогда он так назвал сына?

— Сработало?

Она воззрилась на меня:

— Сработало что?

— Роуди подходит ему больше, чем Гарольд?

— Скорее нет, чем да. — И, заметив, что я теряю интерес к разговору, быстро добавила: — Слушай, он действительно хороший парень. Я давно его знаю. — Вздохнула. — Не то чтобы какой-то тюфяк, но в последнее время у нас как-то не ладится, и…

— Подожди, — остановила я ее. — Он твой бойфренд?

Она кивнула.

— Твой нынешний бойфренд?

— Да, но мы… ты понимаешь, уже не любим друг друга. Просто живем вместе.

— Линдси…

— Он правда хороший человек. Я думаю, с кем-то еще ему было бы лучше. Я собиралась привести его на рождественскую вечеринку, чтобы на него кто-нибудь клюнул, но до нее еще так далеко. Меня скорее всего уволят раньше.

— Почему ты хочешь избавиться от него, если он такой хороший?

— Потому что вместе нам скучно, и меня это ужасает. Раньше мы ходили по клубам. Вчера вечером посмотрели «Марш пингвинов» на DVD и легли спать в десять часов. И он не зануда, нет. До того как начал работать в бесприбыльных продажах, играл на бас-гитаре в неплохой рок-группе. Мне с ним скучно, потому что я его слишком хорошо знаю. И он такой правильный. Хочет жениться, завести детей. Я постоянно говорю, что мне двадцать три и как минимум до тридцати я не собираюсь так круто менять свою жизнь. Будь мне сейчас тридцать, лучше Роуди я бы никого не нашла.

— Так почему тебе не уйти? Или не сказать, чтобы он ушел?

Линдси тяжело вздохнула.

— Потому что он такой хороший. Как щенок. Щенок, который по выходным стирает мое белье.

Что ж, она меня заинтриговала.

— Стирает твое белье?

— Да, и в нашем доме нет прачечной. И он это белье никуда не отдает. Каждую субботу сидит в «Ландромате» два часа, все делает сам.

— Господи, Линдси!

Она чуть не плакала.

— Знаю, знаю. От таких парней не избавляются. Это плохо, неправильно. Вот я и пытаюсь его устроить.

— А почему ты обратилась ко мне?

Она прикусила губу.

— Я подумала — может, ты одинокая. Ты никогда не говорила о бойфренде.

— Ясно.

— Вот я и… Что ты скажешь?

Я покачала головой. Ее предложение меня не заинтересовало. Хотя мне и захотелось узнать, что такое бесприбыльные продажи.

— Только одно свидание, — не унималась Линдси. — Одно. Это никому не повредит.

Я точно знала, что мне не повредит, потому что последний раз ходила на свидание месяцев шесть назад. Однако встречаться с бойфрендом Линдси? Нет уж. Такое не укладывалось ни в какие рамки.

Но сама-то я в рамки укладывалась, живя рядом с парнем, который мне нравился, и испытывая постоянную неудовлетворенность?

Вряд ли.

И Линдси хороша: иметь постоянного бой-френда и пытаться передать его, как палочку в эстафете!

Она тяжело, печально вздохнула.

— Я никогда от него не избавлюсь, так?

На этот вопрос я ответить не могла, но, наблюдая, как она выходит из кабинета, почувствовала укол жалости. Вот, значит, к чему может привести постоянство…

Роуди. Господи, как это жестоко! Подруга без его ведома выставила беднягу на аукцион. Я подумала, что должна обязательно вспомнить об этом, когда в очередной раз начну жалеть себя.

Работа в большой компании не лишена плюсов. Первый — зарплата. В начале месяца я не только смогла заплатить за квартиру, но у меня осталось достаточно денег, чтобы пригласить Флейшмана и Уэнди на праздничный бранч. И подстричь Макса, и купить ему новый ошейник. Я пополнила запас компакт-дисков и приобрела новые простыни, а также красивые часы — подарок маме на день рождения. И даже после всех этих расходов на счету оставалось достаточно денег, так что у меня не возникало желания броситься в реку с Уильямсбургского моста.

И не стоит забывать о престиже! Давайте честно признаем: быть на побегушках у француженки не так уж и почетно. Теперь же я могла похвалиться и кабинетом, и личными бланками. А когда принесли мои визитки, я минут тридцать только глазела на них… и гадала, хватит ли их, чтобы разослать всем моим давним друзьям. И кое-кому из тех, кто в число друзей не входил. Я представила себе, как Брук Майнингер (в средней школе я однажды подслушала, как она сравнивала меня с Рози О'Доннелл[47]) вскрывает конверт и вынимает мою визитку: