своим именем было бы неплохо для начала, – поддразнил я.

Она хихикнула, постукивая ногтями по задней панели.

– М-хм-м. Это скучно… Я хочу быть… шлюшкой из «Убера»… Нет, это слишком длинно. Убер-шлюшка. Чудесно.

Я невольно усмехаюсь.

– Ты же не всерьез, Анастасия.

Но она уже радостно набирает имя.

И вот теперь я пытаюсь дозвониться до Убер-шлюшки.

Не хватало еще, чтобы она решила, что я называю ее шлюхой.

Я битый час лежу, глядя в потолок. Так и не получив ни звонка, ни сообщения, наконец слезаю с кровати.

Спустившись вниз, обнаруживаю, что Джей-Джей, Робби и Лола едят на кухне. Судя по их виду, у всех жестокое похмелье, но они смеются. То есть смеялись, пока не появился я и Лола не сказала:

– Что, постель холодная, Хокинс?

Проведя рукой по лицу, я неуклюже тащусь к ним. Поставив локти на кухонный стол, готовлю себя к пытке.

– Знаю, Лолс, знаю. А ты откуда в курсе? Ты же еще не была дома.

– Мы видели, как она пыталась прошмыгнуть в твоей футболке через час после того, как вы поднялись наверх.

В кои-то веки Джей-Джей и Робби помалкивают и смотрят в тарелки с кашей так, будто там находится что-то страшно интересное.

– Я звонил ей, но она не отвечает. Какой номер вашей квартиры? Я поеду туда.

– Хоккеист, сколько раз тебя стукнули по голове? Она наверху. – Лола подносит к губам кружку с кофе, глядя на меня. – Я не пустила ее в такси пьяную, расстроенную и в одной футболке. Она спит в комнате Генри.

– А где спит Генри? – спрашиваю я как можно спокойнее.

– Понятия не имею, может, прикорнул рядом с ней. – Она зловеще улыбается. – Они еще не выходили. Ты знаешь, что говорят по утрам о чудесных кавалерах? «Он такой милый и добрый»… И это всегда тихони, понимаешь? Генри будет с ней хорошо обращаться.

Поднявшись до середины лестницы, я еще слышу ее кудахчущий смех. Она явно еще не протрезвела.

– Лола, это не смешно!

Комната Генри рядом с моей, и то, что я не слышал оттуда ни звука, – добрый знак. Я стучу и жду разрешения войти. Теперь, стоя рядом с дверью, я слышу в комнате ее смех. Стучу снова, но никто не отвечает.

К черту.

Код – четыре нуля. Генри боится, что забудет цифры и не сможет добраться до своих вещей.

Она лежит под одеялом. Лицо умытое, волосы мокрые, в руках кружка кофе. Генри что-то рассказывает, она смеется, но, заметив меня, немного меняется в лице, а затем выдавливает улыбку.

К моему удовольствию, Генри сидит на полу на надувном матрасе. Он переводит взгляд с меня на нее и встает.

– Пойду позавтракаю.

Пацан неловко протискивается мимо меня. Услышав на лестнице его удаляющиеся шаги, я захожу в комнату и присаживаюсь в изножье кровати. Анастасия садится, прислонившись к изголовью. На ней по-прежнему моя футболка, и, будь я проклят, она чертовски красива.

– Стейси, мне жаль.

Она опять натянуто улыбается.

– Не надо извиняться, Нейтан. Ты можешь отказаться в любой момент. Я никогда не буду сердиться на то, что ты передумал. – Она набирает побольше воздуха и ставит кружку на тумбочку. – Прост…

– Стейс, стоп, – перебиваю я, чуть-чуть придвигаясь к ней. – Я так рад, что ты понимаешь, и ты права, но дело не в этом. Я ни от чего не отказывался, я просто ревновал.

Господи, до чего противно в этом признаваться.

– Я подумал, что если бы мы занялись сексом, ты бы проснулась утром и исчезла. Ненавижу, когда ты злишься, и каждый раз, когда кажется, что я сокрушил эту твою долбаную ледяную крепость, что-то происходит, и меня швыряет к началу.

Стейси внимательно слушает: не возражает, не закатывает глаза, не огрызается.

– Я плохо принимаю отказы, – тихо говорит она. – Так было всегда, даже в детстве. Ночью я чувствовала себя отвергнутой и подавленной. Я просто хотела переспать с тобой, а ты начал говорить о том, не хочешь меня ни с кем делить.

Она ерзает, теребит кончики волос; заметно, что ей неловко.

– Я вижу, что ты хочешь серьезных отношений, чего-то большего, чем предлагаю я. Ты правда мне нравишься, Нейт, но мы друг друга почти не знаем. Извини, что я ушла. Просто мне не понравилась ситуация, и мне захотелось из нее выбраться.

Анастасия права. Я симпатизирую ей, но мне даже в голову не приходило подумать, чего хочет она.

– Мне нравится, что ты умеешь говорить о своих чувствах.

Она фыркает и подтягивает колени к груди, натягивая на них футболку.

– Еще бы, столько занятий с психологом. У меня ушли годы, чтобы научиться говорить: «Я плохо принимаю отказы». Доктор Эндрюс будет счастлив, что я смогла применить его советы в реальной жизненной ситуации.

– Ты его лучшая пациентка. Послушай, мне жаль, что ты чувствуешь себя отвергнутой. Я этого не хотел.

– Чертовски неловко вышло. Я хотела скакать на тебе, Нейтан, а не закатывать драму. Если честно, мне не нужны отношения с обязательствами. Не люблю я этого. И у меня нет времени. У меня очень плотный график.

Яснее не скажешь. Меня это не радует, кроме упоминания, что она хотела скакать на мне. Но я не могу упрекать тем, что она не хочет общения.

– Я все понял, Аллен. Ты изложила четко и ясно. У тебя фобия обязательств. Для справки: мы пришли к общему знаменателю, можешь заняться со мной сексом когда захочешь.

– Ох, Нейт, – воркует Стейси самым милым и снисходительным тоном, на какой способна, и смягчает свои слова улыбкой до ушей. – Я больше не пьяная. Ты снова в моем черном списке, приятель. Я подумаю, чтобы убрать тебя оттуда, когда ты вернешь мой каток.

– Я думал, что на испытательном сроке. Когда я попал в черный список? Я там хотя бы вверху? Под номером один?

– Ну конечно, под номером один.

* * *

Нет ничего легче, чем быть первым номером в черном списке Стейси.

Всю неделю наши тренировки стояли в расписании перед ней с Аароном, потому что Брейди с чего-то решила заставить их «учиться на собственных ошибках, допущенных на региональных соревнованиях».

Проблема в том, что каждый день мы начинаем и заканчиваем с запозданием из-за очередной речи, которую толкает Фолкнер. Анастасия молча стоит, кипя от злости, со сложенными на груди руками, и пытается умертвить меня взглядом.

– Стейси… – осторожно начинаю я, когда по пути со льда приходится пройти мимо нее.

– Даже не начинай, Нейтан, если не хочешь, чтобы я побила тебя твоей же клюшкой.