Лавров первоначально осел в Париже. Правда, во время Парижской коммуны он предпочел откочевать в Брюссель. Большинство «духовных лидеров» эмиграции себя берегли. За границей Лавров познакомился и с Карлом Марксом, куда ж без этого. С ним он поддерживал отношения до самой смерти последнего, хотя взглядов основоположника марксизма не разделял. Лавров был вообще против резких действий, главной целью он видел именно «просвещение» народа. Но, разумеется, просвещение в совершенно определенном духе.

В 1872 году к Лаврову явилась группа петербургских студентов, представлявших очередной оппозиционный кружок, которых было тогда в России множество. Они предложили ему издавать журнал, пообещав, что деньги будут. Так родилась идея журнала «Вперед!».

Идейная позиция издания была следующей: «Мы не призываем русский народ к мщению за тысячелетнюю эксплуатацию, не желаем новой удачной пугачевщины; напротив, мы первые готовы проповедовать примирение с прошедшим, если это прошедшее готово уступить лучшему будущему. Но мы считаем крайне невероятным, чтобы подобные уступки совершились добровольно в достаточно широких размерах; история не представляет никогда ничего подобного, и потому, желая мирного разрешения вопросов, мы все-таки говорим читателю: если оно невозможно, то готовьтесь к борьбе, как бы тяжела она ни была, скольких бы жертв ни стоила; готовьте к ней народ русский, так как может случиться, что ему предстоит лишь силою завоевать свое будущее, а оно должно быть завоевано».

Однако с изданием возникли проблемы. Главной был, как это не покажется странным… недостаток авторов. И в самом деле. Писать про немедленную революцию – особенного ума не надо. Но для лавровского направления требовалась определенная квалификация. Нужно было хотя бы знать то, о чем пишешь, то есть о народе.

В России имелись известные пишущие люди, в общем и целом сочувствовавшие взглядам Лаврова, но они, как правило, принадлежали к группе либералов. Речь не идет о более позднем понимании этого термина – то есть о сторонниках установления в России демократического государства западного образца. Хотя имелись и такие. «Либералами» тогда называли тех, кто фрондировал в рамках закона. Эти люди опасались связываться с эмигрантами, полагая, что жандармы их «вычислят». Интересна и позиция великого русского писателя Ивана Сергеевича Тургенева. Автор предпочитал жить за границей, хотя время от времени наведывался в Россию, где пожинал плоды своей известности – в виде восторженных встреч читателей. Революционным идеям он не сочувствовал. Однако… Заигрывал с радикалами-эмигрантами. (Достоевский в романе «Бесы» вывел Тургенева под именем писателя Кармазинова. Все современники узнавали. Это очень жесткая сатира – но сатира такой и должна быть.) Тургенев по мере сил принимал участие в финансировании журнала «Вперед!». Хотя сам туда никогда не писал. Так пойдет и дальше – как в России, так и в эмиграции. Люди достаточно умеренных взглядов поддерживали радикалов, а потом и экстремистов[31].

…В поисках авторов Лавров направился в Цюрих. Там обитало множество русских студентов. Их привлекало то, что нравы в швейцарском университете были посвободнее, чем в российских высших учебных заведениях. Да и, честно говоря, бездельничать, делая вид, что учишься за границей, было легче. Особую статью составляли девушки. Проблема была в том, что с высшим женским образованием в Российской империи дело обстояло плохо. Смольный институт благородных девиц, о котором сейчас модно сюсюкать, не имел к профессиональному образованию никакого отношения. Там готовили светских дам и состоятельных домохозяек.

Первые Высшие женские курсы были открыты во Владимире в 1870 году, но в 1873-м они прекратили свое существование. Знаменитые Бестужевские курсы в Санкт-Петербурге начали работать лишь в 1878 году. К тому же долгое время учеба на курсах считалась неприличной для добропорядочной девушки. Так что желающим учиться было куда проще выбить у родителей деньги на поездку за границу.

Русские студенты в Цюрихе жили весело.

«На улицах Цюриха русские студенты обращали на себя внимание: ходили с папиросами в зубах, одетые нарочито небрежно, в косоворотках и тужурках, в высоких сапогах, в каких, без сомнения, никто из швейцарцев не стал бы ходить по улицам. Девушки были коротко подстрижены[32], юбки на них – короче, нежели принято, – это был вызов консервативным нравам…

На Платтенштрассе русские студенты общими усилиями устроили свою кухмистерскую с дешевыми обедами, где обслуживали всех по очереди. Сложились и купили в рассрочку (благо потребовался очень небольшой вступительный взнос) деревянный, сильно запущенный дом. В верхнем этаже разместились жилые комнаты, в нижнем – библиотека, читальня, столовая и зал для собраний, где было поставлено пианино.

В этом „русском доме“ студенты могли жить по пять-шесть человек в одной комнате и вести шумные споры до глубокой ночи (строгие швейцарские хозяйки в своих домах такого не допускали).

Возле дома был сад с ветвистыми старыми деревьями. Для русских студентов сад сразу стал постоянным местом встреч, особенно по вечерам, когда сходились тут любители хорового пения».

(С. Тхоржевский, историк)

Разумеется, собирались они не только для хорового пения. Выпить и подебоширить студенты любили всегда и всюду. В такой среде революционные идеи являлись признаком «крутизны».

В это время Лавров начал действовать.

«Для всех желающих Лавров вызвался читать лекции – о роли славян в истории мысли, о роли христианства в истории мысли, об истории мысли вообще. Слушатели собирались заблаговременно в зале для собраний и пели „Марсельезу“ под аккомпанемент пианино. Когда он приходил, пение прекращалось, молодые люди рассаживались, и он вслух излагал свои мысли, говорил час или два. Предложил и начал было читать курс высшей математики, которую в свое время преподавал в Артиллерийской академии. Он убежден был, что математика нужна всем: она приучает логически мыслить, а тот, кто умеет мыслить логически, не станет поступать очертя голову… Но оказалось, что молодежь, захваченную проблемами социальными, увлечь математикой трудно. Тут число его слушателей с каждым разом таяло, и, когда их осталось трое, огорченный лектор сам предложил занятия прекратить.

(С. Тхоржевский)

Очень характерно, кстати. Рассуждать о социальных проблемах – пожалуйста! А вот точным наукам ребята учиться не

хотели. Интересно, когда несколько позже марксисты в России начали организовывать рабочие кружки, то рабочие как раз с огромным интересом изучали физику, математику и даже астрономию.