Она звучала совершенно не так, как родители. Она казалась потерянной и почти сломавшейся. И даже ударная доза целебной магии не могла это полностью скрыть. 

— Да, мужчинам я умею нравиться, — ответила я холодно. — Вы правы, работа такая. И, принимая чей-то облик, я всегда выгляжу привлекательнее оригинала. Но это всего лишь льстивое зеркало, леди. Оно не имеет отношения к достоинствам и недостаткам вашей дочери. 

— Моя дочь совершенно не умеет выбирать мужчин, — отрезала леди Гохорд. — Снова проблемы с этим мальчишкой… Впрочем, не о том речь. Элизавет упоминала, что вы можете поделиться своей привлекательностью с другим человеком. Это верно?

Я нахмурилась:

— Да, но…

— Никаких “но”, милочка. По контракту вы обязаны содействовать нам во всех начинаниях ради благополучного завершения общего дела. Смею верить, награда вас ждёт весьма и весьма достойная.

Мора, ниспошли мне терпения. А этой больной на голову садистке — мозгов. 

— Я действительно делала нечто подобное для леди Элизавет. Но вы должны понимать: это небезопасно для вашей дочери. Я — селенити, причём провела почти что неделю без подпитки. А она только оправилась от болезни, — о том, что мне самой тоже придётся нелегко, упоминать я не стала: и так ясно, что леди Гохорд плевать с самой высокой башни на мои проблемы. Но вот на материнский инстинкт этой замечательной женщины я немного надеялась.

Как показала практика, зря.  

— Дайяна — леди от рождения, — ответила мамаша Гохорд сухо. — Она умеет справляться с трудностями. Быть спокойной, достойной и прекрасной всегда и везде, любой ценой — такова её обязанность от рождения. 

Непрошибаемые аргументы, да-да.  

— Хорошо, — ответила я, сдаваясь. — Тогда мне понадобится отдельное помещение и некоторое время с вашей дочерью наедине. 

— Я осведомлена об этом, — сухо ответила леди Гохорд.

После разговор увял, и я отвернулась, рассматривая проносящиеся за окном улицы. 

На душе было муторно. 

Признаюсь честно: я всегда мечтала быть леди… по крайней мере с тех пор, как начала принимать человеческую форму и в полной мере осознавать себя. 

По сути, в этом нет даже ничего странного и загадочного. Как ни крути, а жизнь потомственных аристократок всегда является своего рода примером, недостижимым идеалом для девушек. “Прекрасная леди, моя принцесса” — наивысший комплимент для девочки. И это логично: “ледям” не нужно искать пропитание, они одеваются в самые дорогие наряды, их лица смотрят на нас с портретов, исторических хроник и разворотов газет, про них пишут сказки и ставят пьесы... Кто станет изображать в исторической хронике, например, крестьянку на поле? Или девушку в доме терпимости? Или служанку с истёртыми коленками и изуродованными работой руками? Есть ещё, разумеется, колдуньи и Жрицы, но их тоже редко ставят в пример… Да и было их до последнего времени исчезающе мало.

Нет, мы всегда смотрим на леди в роскошных платьях, пусть даже в реальности роскошь этих самых платьев была доступна от силы трём процентам женщин, и шили их за счёт тяжкой работы остальных девяноста семи. И я… да, я тоже всегда смотрела на леди. 

И старалась подражать им. 

Особняк в роскошном районе. Духи. Украшения. Манера одеваться. Это придавало мне уверенности.

Но теперь передо мной сидела Дайяна Гохорд, истинная леди, за спиной остался Дворец со всеми его неоднозначностями, и я вдруг задумалась…

А так ли я хочу быть леди, как думала раньше?..   

Было очень странно остаться с Дайяной наедине.

Мелодия, что звучала между нами, оказалась совершенно непонятной, натянутой, звенящей. В ней пряталось много чего, от жалости до зависти и ненависти. В слишком уж сложной, спорной ситуации мы оказались.

Я ненавидела её, да. И ревновала. И злилась. Потому что она оставалась с Или, а я — нет. Такое вот мелочно-женское, низменное и непреодолимое чувство.

Но вместе с тем Дайяну Гохорд мне стало отчаянно жаль. Мне, любимой дочери, пусть и приёмной, сложно понять и представить, насколько юной леди Гохорд тяжело.

— Леди, — склонила голову я. — В других обстоятельствах я бы показала вам часть моих воспоминаний, но не хочу перегружать вас лишним магическим и ментальным воздействием. Потому слушайте…

Дальше я, стараясь ничего не упустить, пересказала все события минувших дней.

— ... Или сейчас тяжело, — добавила я, сама не знаю, зачем. — Пожалуйста… будьте добрее к нему.

Впервые за всё время в усталых глазах Дайяны Гохорд промелькнуло нечто сродни удивлению.

— Я учту это, — сказала она медленно.

— Хорошо. И ещё… Леди Дайяна, вы знаете, что случилось с Бэннардом Финном?

Её губы дрогнули.

— Не знаю, — было заметно, что равнодушие даётся ей очень тяжело.

— Ну нет так нет, — что я тут ещё сделаю? — Подойдите, пожалуйста, ко мне. И приготовьтесь: будет больно.

Она кивнула и шагнула вперёд с бесстрашием человека, которому на всё уже наплевать. Я зеркально повторила за нею это движение — и взяла её за руки.

Слияние аур — сложная процедура, она требует большой точности и энергетических затрат… особенно в случае, когда одна из сторон была под завязку накачана целебной магией, но так и не восстановила ментальный баланс. Главное, что нужно сделать в таком случае селенити — попытаться не убить человека.

Если, конечно, не в этом заключается смысл…

Я не хотела убивать Дайяну. Совершенно. Потому приходилось действовать осторожно, позволяя нашим теням и сущностям ненадолго слиться.

А потом я безжалостно сожрала часть Дайяниной тени, заменяя её своей.

Это должно было быть больно. Но мне, судя по всему, удалось удержаться в рамках, потому что Дайяна даже не закричала — только выдохнула судорожно и сжала зубы.

— Ты — прекрасна, — шепнула я, и часть моей сущности внутри неё отозвалась тихим звоном. Закружились перья.

— Вот и всё, — я отступила, позволяя наследнице Гохордов прийти в себя. — Но учтите, леди: через несколько дней моя сущность начнёт растворяться. Вам придётся иметь дело с откатом. Так что, пожалуйста, нормально питайтесь, скажитесь больной и проведите этот период подальше от потрясений и нагрузок. Если это не поможет, обратитесь к лекарю. Заранее продумайте убедительную легенду, объясняющую своё состояние. Например, вы недавно имели дело с проклятым предметом. Или ещё нечто в этом роде. Вы поняли меня?

— Да, благодарю, — она обаятельно улыбнулась. Не знай я, что и улыбка, и лёгкий румянец у неё на щеках, и блеск в глазах — подделка, то даже залюбовалась бы.

— Ещё кое-что… старайтесь первое время не раздеваться перед зеркалом.