Однако определенный прок в моем действии все-таки был, ибо Макнэлл, с виртуозной скоростью выбив на клавиатуре длинную комбинацию знаков, резко потянул на себя рычаг… И мне стало не до размышлений. И даже не до того зеленого луча, что наверняка прочертил воздух под корпусом нашего корабля, уничтожая все на своем пути. Меня вдавило в кресло — и казалось, что вот-вот раздавит окончательно. К горлу подступила тошнота, воздух в легких закончился. И единственное, чему я еще могла отстраненно удивляться, так это тому, что капитан и бортовой врач продолжают выполнять какие-то действия, несмотря на то, что состояние у них наверняка не намного лучше моего.

Потом я, кажется, потеряла сознание.

В себя пришла все в том же кресле, но уже не пристегнутая ремнями безопасности и без ощущения, будто меня вжимает в сиденье. Зато почувствовала, как что-то прохладное и влажное касается моего лица.

— Добро пожаловать в сознание! — бодро сообщил голос брюнета, то есть доктора, и до меня наконец дошло, что он чем-то протирает мое лицо — не то специализированной целебной бумагой, не то обыкновенными влажными салфетками.

— Долго я так?..

Сказать «провалялся» было бы неточно, а лучшую формулировку мой ватный мозг придумать пока не мог. К счастью, продолжения не потребовалось: мой вопрос поняли и без этого.

— Не слишком. Минут десять. — На сей раз я услышала голос капитана.

Попыталась обернуться, чтобы локализовать его самого, но голова сразу же закружилась, а Уолкс, неодобрительно цокнув языком, взял меня за подбородок, возвращая голову в прежнее положение.

— Мы в открытом космосе?

— Да.

Ответы давал по-прежнему Макнэлл. Доктор все больше разглядывал меня, и интерес его был сугубо профессиональным.

— Следуем заданному курсу?

— Да.

— А погоня? Есть?

— Несомненно, — голос капитана звучал все так же размеренно и спокойно, — но обнаружить нас им не удастся. Корабль невидим для радаров.

Я присвистнула, но это простое, казалось бы, действие потребовало от организма серьезной траты ресурсов. Перед глазами снова потемнело.

— Хотите вкусную таблетку? — оптимистичным тоном предложил врач, протягивая мне наполовину зеленую, наполовину серую капсулу.

— А что она делает? — подозрительно поинтересовалась я, на всякий случай отодвигаясь подальше.

— Да сущие пустяки! — заверил Уолкс. — Всего лишь внедряет в организм личинки, которые, развиваясь, постепенно изменяют вашу физиологию и превращают в инопланетянина. Например, в миенга. А что вас так пугает? — Он воззрился на меня с нарочитым недоумением. — Подумаешь, вырастут две дополнительные руки и пара новых глаз! Зато так будет лучше для маскировки.

Я напряженно сглотнула, а капитан устало подал голос:

— Док, брось свои дурацкие шуточки! Они сейчас неуместны. Сэм, это самое обычное лекарство, которое придаст тебе сил и приведет в норму… — Он щелкнул пальцами. — Ну, что там оно должно привести?

Он покосился на Брэндана, сообразил, что обращаться к тому за помощью с разъяснениями — не самая хорошая идея, и махнул рукой.

Я требовательно посмотрела на врача. Тот кивнул, всем своим видом давая понять, что к такой серьезности его принудили чуть ли не под дулом бластера. Скрепя сердце я приняла капсулу и проглотила, запив водой из поданного стакана.

— Не понимаю, что вас обоих так смутило, — пожал плечами док. — Я лично ни за что бы не отказался от лишней пары рук. Да и глаза на затылке никому еще не вредили.

— Благодарю покорно, я лично предпочитаю оставаться человеком.

— Очень спорное решение, — отозвался Уолкс.

— А где Гайка?

— Работает в служебном отсеке.

Я почувствовала себя неуютно. Выходит, даже девушка нормально перенесла перегрузку, а я… Стоп, вообще-то я тоже девушка. Что-то у меня в голове все перепуталось.

— Идемте, я отведу вас в жилой отсек, там спальные места экипажа, — сказал доктор, помогая мне подняться с кресла. — Вам надо отдохнуть.

— Нет-нет, я здесь посижу. Я уже пришел в норму.

Я покачала головой, но движение вышло слишком резким. Показалось, что корабль тряхнуло, а перед глазами поплыли круги.

— Вам виднее, какая у вас норма, — ехидно отозвался Уолкс.

Стиснув зубы, я вынужденно подчинилась. И даже умудрилась почти самостоятельно дойти до каюты, немного опираясь о руку доктора. Здесь было две койки, на одну из них я и опустилась, изо всех сил надеясь, что врач не собирается меня осматривать. Спасибо, что эта светлая мысль не пришла им с капитаном в голову во время моего обморока. То-то бы они порадовались, обнаружив туго стягивающую грудь повязку… Хотя предполагаю, что именно она немало поспособствовала моему плачевному состоянию, поскольку не позволяла достаточно свободно дышать.

Я широко зевнула и поспешила прикрыть рот ладонью.

— Все нормально, — заверил доктор. — Ваш организм потратил много ресурсов. Кроме того, лекарство, которое вы приняли, способствует сонливости.

Вот тебе и простое восстановление сил! А сразу предупредить было нельзя?

— Ненавижу врачей, — сквозь зубы процедила я.

— О, смею вас заверить, вы не одиноки! — нисколько не обиделся Уолкс. — Мы сами себя ненавидим.

Сказав это, он взял меня за запястье, приложив палец к голубоватой прожилке. В первый момент я даже испугалась, затем сообразила, что это он так измеряет пульс.

— У вас же для этого специальные приборы есть! — возмутилась я столь пещерным методам.

— Человеческий организм — самая совершенная из всех существующих технологий, — поучительно объявил Уолкс, отпуская мою руку. — Она развивалась и модифицировалась на протяжении тысячелетий.

— А вы романтик, — фыркнула я.

— Боги уберегли, — возразил док.

— А если Гайка не сумеет устранить неисправность? — простонала, откидывая голову на подушку. — Тогда я проведу свои последние часы во сне?

— А вы полагаете, это такой уж плохой вариант? — Врач склонил голову набок. — Знаете, люди очень любят абстрактно рассуждать о том, что бы они сделали, если бы жить им оставалось несколько месяцев, дней или часов. Они, конечно же, перечисляют чрезвычайно важные дела, все самое главное, то, что достойно завершит их труды и принесет пользу окружающим. На самом же деле, — жестко продолжил он, — девяносто девять процентов из них просто ходили бы из угла в угол, не в силах думать ни о чем, кроме надвигающегося конца. Так что вы предпочитаете? Нервно метаться по каюте с перерывами на забег в уборную, потому что у вас начнется понос или рвота?

— Какая гадость то, что вы говорите, — скривилась я.

— Это не гадость, это психосоматика, — не согласился врач. И уже мягче добавил: — Поверьте, здоровый сон — самое лучшее, чем вы можете сейчас заняться. И, кстати сказать, самое продуктивное, поскольку у нас остается девяностопроцентная вероятность того, что силы вам пригодятся. Так что спокойной ночи. Так и быть, обещаю разбудить вас в случае, если выяснится, что наши шансы на выживание сводятся к нулю.