Не сводя глаз с Софии, Белладонна указала на большую сеть, свисающую с потолка – полную человеческих черепов, вываренных и гладких, отполированных, словно жемчужины. Взглянув на них, София нахмурилась и принялась рассматривать следующую полку, на которой красовались восемь яиц разного размера, украшенных драгоценными камнями и золотом.

– Фаберже, – бросила Белладонна, беря с ближайшей тарелки виноградину. – Готова поторговаться, если приглянулись. В ту нестабильную эпоху выставлять их на аукционе стало чертовски затруднительно.

Нестабильную. Николас ухватился за слово, отринув все остальное. Там, где есть нестабильность, возможны изменения временной шкалы.

– Вероятно, мне следовало отправить тебя первым, – пробормотала София Николасу, жадно разглядывая миску с яблоками, кажущуюся до странности неуместной. – Не отказалась бы я сейчас отужинать поросеночком.

– Должна признать, звучит довольно аппетитно, – заметила Белладонна, кинув виноградинку волку, поймавшему ее на лету. Зверь заинтересованно фыркнул в сторону Софии, но потом опустил голову и продолжил наблюдать. – Там в углу сокровища короля Иоанна, рядом с головой Кромвеля и отрезом гобелена из Байе, если ты еще не закончила тратить мое время.

Услышав заинтересованное хмыканье, Николас ухватил Софию за воротник, преградив ей путь.

– Заметь, у нас здесь дела.

– Но там же голова Оливера Кромвеля! – жалобно пробормотала София, словно это могло его переубедить.

Юноша шагнул вперед, петляя между полками, отделяющими его от стола. София нехотя пошла следом. Он ничуть не удивился, не обнаружив гостевых стульев. Они предстали перед Белладонной, словно призванное на службу ополчение.

– Так, – начала женщина. – Скажите мне, чего Айронвуд хочет, и я назову цену.

София издала звук отвращения.

– Мы пришли не по заданию старика.

Белладонна откинулась на своем стуле.

– Так ты не София Элизабет Айронвуд, родившаяся в июле 1904 года, любовно – слова сквозили сарказмом, – выдернутая из сиротского приюта Святой Марии в 1910 после того, как в третий раз была поймана на краже…

Уперев руки в боки, София проговорила:

– Сотни других раз меня не поймали. Так что три – неплохой результат.

Николас не мог понять, зачем старуха говорит это, разве что ведьма хотела внушить им страх своей осведомленностью.

Освобожденная из приюта, воровка.

Боже. Джулиан мимоходом туманно упоминал, что София провела детство не как леди, пока не попала в семью Айронвуда. Но… оказывается, ее происхождение не описывается даже словом «скромное». И как он знал на собственном опыте, если в детстве тебе приходилось бороться за выживание, привычка становится второй натурой. Белладонна ухмыльнулась и переключила внимание на Николаса, да такое пристальное, что ему показалось, будто он обрел вторую тень.

– Все присутствующие осведомлены о моем происхождении, так что в демонстрации мистических способностей нет необходимости. Мы пришли, потому что нуждаемся в сведениях, – наконец, сказал Николас.

– И..?

– Мы ищем последний общий год, – объяснила София. – Чтобы найти кое-кого, осиротевшего в результате изменения, о котором, я уверена, вы отлично знаете.

Белладонна наклонилась вперед, опираясь руками о стол. Перо затрепетало в чаше, и две виноградинки скатились на пол. Она пригладила закрывающую рот вуаль, как мужчина пригладил бы бороду.

– В самом деле? Это, безусловно, мне известно. Кого же вы ищете?

– Ген… – начала София, но Николас коротко покачал головой. Ему не хотелось, чтобы Белладонна обратила свой взор на Этту; тьма этого места, кажущаяся живой, любопытной, побуждала как можно дольше защищать девушку от излишнего внимания.

Ведьма снова уставилась на Николаса. Маленькие серебряные колокольчики, вплетенные в ее волосы, тренькнули.

– Что ж, – продолжила Белладонна, – отчаяние пахнет еще хуже, чем твой смрад. У вас самих явно ни гроша за душой, и вы не так уж близки с Айронвудом, чтобы иметь свежие секреты для продажи. Так что наши с вами дела, возможно, закончатся, не успев начаться.

София шагнула вперед, потянувшись за висящим на поясе оружием. Волк вскочил, оскалившись, но девушка зарычала в ответ, уставившись на зверя, пока его губы не расслабились, а уши не заняли обычное положение.

Сердце Николаса начало отгонять мысль «нет», промелькнувшую в голове. Они не для того прошли через столетия трясин и бурь, чтобы нарваться на отказ. Поиск не будет столь уж трудным: им не придется разыскивать каждый проход в каждом столетии, чтобы напасть на след Этты.

– А больше вы ни на что не готовы меняться?

В повисшей тишине мысль, казалось, вылепилась из свечного света и тени. Николас отметил мгновение, когда она пронзила Белладонну, как ее руки сплелись, а вуаль натянулась, словно под нею расцвела кривая ухмылка.

– На моих торгах выставлено множество бесценных вещиц, не поддающихся оценке. Как вы знаете, я выбираю лучшие ставки, основываясь на том, что мне могут предложить. Тайну или одолжение. Пожалуй, мы можем договориться… в обмен на сведения, которые вы ищите, я попрошу об одолжении, – откинувшись на заскрипевшем стуле, проговорила Белладонна. – И сама выберу плату, когда придет время.

– Я не намерен делать ничего… – Николас изо всех сил пытался подобрать правильные слова, – … позорного. Безнравственного.

Белладонна приподняла бровь.

– Боже. Какой же ты выдумщик. Под одолжением я понимаю задание. Возможно, что-либо найти и вернуть мне. Передать сообщение. Сопровождать в путешествии. И тому подобное.

Звучало… вполне приемлемо.

– Значит, он должен служить вам? – требовательно поинтересовалась София. – И больше никаких вопросов?

– Только на время выполнения задачи, – ответила Белладонна, щелкая длинными ногтями.

– Рабство, – тусклое пламя, теплящееся в груди Николаса, возмущенно вспыхнуло. Не потерплю.

– Не надо грязи, – резко ответила Белладонна. – Долговое услужение, да и то на день-другой. Твое задание станет оплатой долга. Как только дело будет сделано, наша связь оборвется.

София схватила парня за воротник, рывком опуская его до своего лица и вырывая из путаницы мыслей.

– Наплюй. Попробуем с Жакарандами, как и планировали.

А если те ничего не знают? Если они так и будут бегать кругами, пока отправная точка не затеряется окончательно? Им не удалось одолеть время, и теперь оно угрожало обыграть их. Этта ранена и одинока – одна мысль о том, чтобы терять время на споры, казалась невыносимой. Если в Софии взыграла ее проклятая гордыня – ее право. Николас не ожидал, что они получат ответы даром. Им предлагали деловое соглашение, и Николасу оставалось только верить, что Роуз Линден не стала бы отправлять его в волчью пасть ни в прямом, ни в переносном смысле. Методы этой женщины казались откровенно нелепыми, но она по-прежнему оставалась его союзницей.