– Ну, провалиться мне на этом месте, если это не Додо! Мы только что о вас говорили. Кэролайн сказала, что вы теперь вполне здоровы.

– О, вполне. Вы жутко выглядите, Поджер.

– Это все новая должность; ваш братец виноват. Если бы он тогда не влип, я и сейчас еще дремал бы у себя в Минсельхозрыбе.

– Да, мне жаль, что тебе пришлось уйти с работы, Ник, – сказала Додо.

Тем временем мы уже шли к сверкающей огнями комнате.

– Сам виноват, идиот, – сказал Ник, – незачем было таскать документы отдела МИ-5[23]в бар «У Граучо».

– Беда не в том, сынок. Глупо было оставлять их там. Вот на них и наткнулся Ян Хислоп[24].

Все долго и весело смеялись, и мы вошли в столовую.

– Додо! – вскричали одновременно четыре хорошо одетых человека. Началась суматоха, так как каждый хотел ее обнять. Ник, надувшись, стоял в стороне. Стряхнув с себя обнимавших, Додо представила меня:

– Это Яффа, мы живем в одной картонной коробке.

Новый взрыв смеха. Я пожала каждому мягкую руку, а потом Кэролайн увела меня к себе почистить перышки. Додо осталась внизу сплетничать с друзьями.

По стенам двух комнат были развешены туалеты Кэролайн. Она велела мне побыстрее выбрать, что приглянется. Тем временем ванна уже полнилась душистой пеной.

Я выбрала вечернее без бретелей платье из зеленого атласа, с жестко накрахмаленной юбкой в оборках и дюжиной тюлевых нижних юбок. У каждой был свой оттенок зеленого, как у графств на карте Ирландии.

– Сколько тебе лет? – спросила Кэролайн, когда я, вымывшись и одевшись, расчесывала волосы.

– Сорок завтра, – сказала я.

– Да?! Ни хрена же!

Я положила щетку назад, на забитый туалетный столик; надо было знать французский на «отлично», чтобы разобраться во всех этих баночках и флакончиках.

– Берите, берите, Яффа. Это все беспошлинная дребедень. Не очень-то романтично, правда? Мой муж, когда опаздывает на самолет, врывается, как бык, в магазин беспошлинных товаров и хватает с парфюмерного прилавка бутылку, любую. «Надо ведь жену порадовать, – думает он, – надо ей привезти подарочек». – Она внимательно взглянула мне в лицо. – Вы не пользуетесь замазкой?

– Извиняюсь?

– Косметика. Никакой косметики?

– Нет.

– Ни хрена же! Вы хотите сказать, у вас просто такое лицо?

– Да.

Кэролайн вывела меня из комнаты, мы стали спускаться по лестнице. Она положила белую руку мне на плечо.

– Кстати, Яффа, не обижайтесь, но никогда, никогда не говорите «извиняюсь». «Извиняюсь» говорят торгаши в бирмингемских бистро.

На лестнице к нам подошла Додо. Она тоже преобразилась, как и я. Черные волосы зачесаны назад и стянуты в узел. На ней бархатное платье с открытой спиной. Шея чистая. Кэролайн выразила неодобрение.

– Опять черное, Додо?

– Ах, ну не могу же я надеть цветное, Кэролайн. Я еще отнюдь не настолько счастлива.

– Пора тебе успокоиться по поводу Джефа, До. Уже три года, как он гниет в гробу.

– Пойдем завтра навестим Джефа, – обратилась ко мне Додо. – Завтра ведь воскресенье?.. И отнесем Джефу цветов.

– Завтра брат прилетает, я хочу его встретить, – сказала я.

– Успеем и то и другое. – Додо сжала мне руку, и мы вошли в столовую.

Весь обед собравшиеся заставляли Додо рассказывать смешные истории про Картон-сити. Почти все, что она говорила, было неправдой. Я редко смеялась вместе со всеми. Ничего забавного в Картон-сити нет. Он вполне реален.

Известный политик задал Додо вопрос, который я мечтала ей задать с самой первой встречи.

– Почему я живу в Картон-сити, а не в этом доме? Что ж, давайте разберемся.

Она долго не отвечала, мы ждали; наконец она сказала:

– Мне было бы невыносимо жить в этом доме. Кэролайн надевает резиновые перчатки, перед тем как вытереть собственный зад, так ведь, Кэролайн?

– Я не могу понять, как… – Кэролайн плотно сомкнула губы.

– Так или иначе, – продолжала Додо, – официально я все еще ненормальная; меня разыскивает полиция.

– Своим присутствием она нас всех компрометирует, – сказал Ник, – особенно вас, Поджер. Если пресса…

Поджер склонился над столом. Его локоть пришел в соприкосновение с ломтиком плода киви, одиноко лежавшим на шестиугольной тарелке, но никто не стал предупреждать его об этой опасности: он был чересчур важной персоной.

– Почему вас разыскивает полиция, Додо?

– Потому что я убийца.

Общий вздох изумления чуть не задул все свечи.

– Я убила Джефа.

– Перестань выкобениваться, Додо. Следователь сам сказал, что Джеф погиб от несчастного случая… Господи! У кого не лопнет терпение от такой сестры?

Ник взывал к сидящим за столом, но все смотрели на Додо, ожидая новых откровений.

– Джефа убил тот чумной кот, – растягивая слова, сказала Кэролайн. – Этот кот и на свет появился, чтобы Джеф умер.

Додо хлебнула шампанского и сказала:

– Да, на самом деле мне надо было убить кота, я сделала неверный выбор.

После этого все, кроме меня, расслабились. Я по-прежнему была в напряжении после мучительных раздумий о назначении многочисленных вилок и ножей. Да еще артишоки и полоскательницы для рук. Да шутки. Да намеки. Мне было душно от страшной, жуткой близости к известному политическому деятелю. Кое-какие интересные разговоры я все-таки слышала. Они на многое открыли мне глаза. Это было Злословие с большой буквы. Если верить собравшимся, все епископы и начальники полиции – фигляры; член королевской фамилии нюхает кокаин; судьи – «старые маразматики»; высшие чины армии, воздушных сил и флота – соответственно «не в себе», «психопат» и «хлюпик-подлипала», а любовница Поджера сейчас в Лос-Анджелесе, где у нее из бедер и коленей отсасывают жир, чтобы она могла носить новомодные короткие юбки.

За кофе одна из приглашенных дам, Аманда, спросила:

– Поджи, когда вы со своими помощниками проявите здравый подход к безработным?

Я вздохнула с облегчением.

– Вы же сами их портите, дорогой, тем, что вкладываете все эти деньги прямо в их чумазые ручки. Нечего удивляться, что они не желают работать. Кто бы пожелал на их месте?

– Чушь! – Это сказала Додо.

– По-моему, не чушь, Додо. – Аманда улыбалась. – Почитайте объявления о найме на страницах «Таймс». Полно всякой работы, стоит лишь захотеть. Разве я не права, Поджер?