Он встал с постели, скинул пижаму, подставив тело лучам полуденного солнца, и в который раз посмотрел на свое S-образное украшение. Вдавлено глубоко. Запекшаяся кожа светится, как фосфоресцирующая пластмасса. Нет, такое не скрыть никакими косметическими ухищрениями. Он быстро оделся, словно пытаясь поскорее скрыть свою отметину, ополоснулся, побрился, отхлебнул виски с содовой и вышел на палубу. Вокруг простиралась восхитительная голубизна—уже не адриатическая, а ионическая. Вдали, слева по борту, виднелись очертания южной Греции. Кипарисня? Филиатра? Пилос? Завтра корабль уже будет плыть по Эгейскому морю, лавируя среди хаотично разбросанных островков. Затем — сквозь чрево Мраморного моря, сквозь влагалище Дарданелл. Затем Босфор и Понт Эвксинский или, как называют его турки, Караденхиз—Черное море. Не там ли его могила? Хильер поежился на солнце. Черное. Черное. Черное. Море, о котором на глубине ста морских саженей кончается органическая жизнь. Ему хватит и пяти. Вдруг перед его глазами встал дергающийся, икающий Роупер. В чем дело? Что я натворил, что я натворил, о! Иисус, Мария, Иосиф, помогите! Я отказываюсь от всего, что говорил. Я хочу домой. Дом? Сознание Хильера затуманилось, он никак не мог понять смысла этого слова. Оно проплыло перед ним в теплом морском воздухе —четыре пятых русского слова НОМЕР[97]. Дом был как-то связан с номером, с цифрой, знание которой, как ему почудилось, поможет вернуться домой. Проклятую цифру необходимо узнать. Но почему это так необходимо? Минувшей ночью у него в мозгу мелькнули какие-то цифры, но он их выбросил из головы, как выбрасывают старые билеты. Небрежность? Нет, просто он стал ни на что не годен.

На палубе полным ходом шло обычное для полуденного отдыха возлияние. Высматривавшие очертания Греции пассажиры сжимали в покрытых старческой пигментацией руках коктейли, джин, вермут «Кампари». Хильер подошел к стойке бара и опрокинул один за другим джин с тоником, водку с томатным соком и двойной «Американо»[98]. Думай. Думай. Думай. Он представил себе, как притворяется умершим и несколько человек (среди них Рист) благополучно сносят его на берег. Головорезы в униформе вытягиваются по стойке «смирно» и берут под козырек. Приглядевшись, Хильер вдруг увидел, что труп настоящий. Послышались рыдания Роупера: «Подлец! Бросил меня!» Рыдал он от жалости к себе.

Хильер мрачно размышлял, не завелись ли у него внутри какие-то прожорливые твари: ни малейших следов недавнего завтрака не ощущалось. Хильер вошел в обеденный зал. Магнаты и их дамы были в шортах. Рист уже обо всем договорился. Старший стюард пригласил его за столик Уолтерсов. Дети выглядели бледными, осунувшимися. Миссис Уолтерс следила, чтобы уголки ее рта были все время опущены, и время от времени прикладывала к сухим глазам платок. С очевидным сожалением она попросила официанта убрать почти не тронутый гуляш. Нет, спасибо, она больше ничего не желает. Ну, разве что салат из фруктов, вымоченных в роме и залитых шампанским. Мы обязаны поддерживать в себе силы. Дети искренне не притронулись почти ни к чему. Поразмыслив, миссис Уолтерс заказала еще крепкий кофейный ликер.

— Ну как?—спросил Хильер с таким участием, словно разговор происходил уже на похоронах.

Девушка (Клара? Так ее зовут?) была и в самом деле очаровательна: вздернутый, чуть приплюснутый носик, соблазнительные волосы, круги под карими глазами—следствие бессонницы. Она была в прямом черно-оранжевом платье с диагональными полосами. На коленях лежал небрежно сложенный черный палантин. Она не читала, не ела, лишь крошила вилочкой меренгу. Появление за их столиком Хильера оставило ее совершенно равнодушной. На Алане была «рубашка-газета». Он нехотя доедал свой медовый мусс. На вопрос Хильера отозвалась миссис Уолтерс:

— Говорят, и дня не протянет. Совсем плох. Кома. Но утешением может служить то, что пожил он на славу, имел все, что желал. Надо стараться, чтобы в жизни все было в радость.

С этими словами она накинулась на фрукты в шампанском.

— Что станет со мной и Кларой?—спросил Алан.

— Мы уже говорили на эту тему. Что бывает с детьми, когда умирает их отец? О них заботится мать. Что тут непонятного?

— Ты нам не мать,—огрызнулся Алан.—Тебе на нас ровным счетом наплевать.

— Алан, попридержи язык в присутствии джентльмена.

Хильер подумал, что, наверное, характер v миссис Уолтерс не дай Бог. Ему подали запеченное в лапше телячье филе, жюльен из молодой моркови с сельдереем и «Марго» сорок девятого года. Неожиданно девушка воскликнула:

— Всем наплевать! Вам бы только набить утробу, а на остальное—плевать! Я пошла к себе в каюту.

У Хильера замерло сердце, когда она встала — такая юная, грациозная!—и с достоинством вышла из зала. Бедная, бедная девочка! Однако требовалось кое-что уточнить.

— Простите, что касаюсь болезненной темы, но как вы собираетесь разрешать те сложности, которые скоро возникнут?

— О чем вы?—спросила миссис Уолтерс, остановив на полпути ложку с фруктовым салатом.

— Об организации похорон. О панихиде. Следует заранее подумать о транспортировке. О найме самолета, о доставке тела домой.

— В России самолет не наймешь,—сказал Алан.—У них там летают только самолетами государственной авиакомпании. Кажется, она называется «Аэрофлот».

— Я обо всем этом еще не думала,—сказала миссис Уолтерс. Она машинально посмотрела вокруг в поисках мужчины, своего мужчины, но, по-видимому, сразу рассудила, что от одних ждут утешений, от других—утех.—Ужасно неприятная ситуация. Что же нам делать?

— Оберни его в «Юнион Джек» и похорони в море. Для себя я бы выбрал именно такие похороны.

— Мне кажется, что это несколько странный способ, тем более что порт совсем близко,—сказал Хильер.—В подобных случаях следует…

Хильер заметил, что Клара забыла свой черный палантин. Когда она резко встала, он скользнул на пол. Хильер незаметно подтянул его к себе ногой и зажал между щиколоток. Довольно скоро она получит его обратно.

— Что следует делать в подобных случаях?—спросила миссис Уолтерс.

— Сказать пассажирскому помощнику, чтобы велел столяру околотить гроб. С помощником надо поговорить обязательно: возможно, на корабле имеются готовые гробы. Во время таких круизов частенько должны случаться инфаркты. Может быть, лучше посоветоваться с судовым доктором? Боюсь, я недостаточно искушен в подобных вопросах.

— Зачем тогда беретесь советовать?

— Мне гадко вас слушать,—сказал Алан. Хильер подумал, что совершенно с ним согласен. Разговор действительно был гадким.—Вы говорите так, словно хотите лишить его малейшей надежды на выздоровление.

— Готовиться надо заранее. Джон Донн[99], настоятель собора Святого Павла, заблаговременно заказал себе гроб и иногда даже спал в нем. Разговор о живом как о мертвом иногда помогает вдохнуть в него новые силы. Это как соборование, как напечатанный заранее некролог.