И ничего вроде бы необычного не происходило, но вот посреди колдунов, зловеще улыбающихся тыкв и размалеванных ведьм, появился престранный паренёк в обычной «мирской» одёжке.

Что он здесь забыл?! Может, это своеобразный сценический образ? Может, он жертва или невинный? Да кому он нужен – случайно заблудившийся парень из прислуги.

Выбравшись из кучи нечисти, Назар в панике оглядывался по сторонам, пытаясь понять, как себя вести, чтоб не выгнали.

В это время возле замка околачивалась старая бродяжка, с которой уже устали бороться охранники «Лильки». Сегодня, по случаю, праздника ее оставили в покое: она напоминала кикимору, эдакий фольклорный персонаж – естественное дополнение к образу мрачно-помпезного замка. Она была скрюченная, низенькая с необыкновенно огромными ручищами, неряшливая и вонючая. Но одна маленькая деталь в ее лохмотьях выбивалась из общего стиля – вязаная грязная шапка в виде клубники! Назар живехонько стянул ее с головы ничего не подозревавшей старушенции! С «ягодкой» на голове юноша прошел дресс-код! Кикимора поглядела на спину юноши и, плача, нарисовала в воздухе крест…

Назар вошел в замок и почувствовал себя ничтожеством, испортившейся клубничкой на гигантском шоколадном торте! Он с омерзением снял «несвежую ягодку».

Ранее ему не приходилось бывать в «Лильке». Это дебютный выход, а сколько усилий понадобилось! Ведь кикимора, скорее всего, вшивая! Эх, чего не сделаешь ради тайной миссии!

Основная масса гостей находилась не в ресторане, а возле сцены, где приглашенный ансамбль играл черный-пречерный транс, под который только людей расчленять или бесов изгонять.

По ресторану ходил высокий человек в костюме всадника-без-головы. Интересно, как он смотрел через одежду?! Брюки, рубашка, плащ были блестяще-черного цвета, и только воротник рубашки белый в красных каракулях, имитирующих кровь от отрубленной головы.

Назар недоверчиво разглядывал его. Странный костюм какой-то: срез на шее был настолько ровный, как будто голову рыцарю отрубили идеально гладко. Если бы с воротника свисали искусственные куски кожи и порванные сосуды, тогда было бы реалистично и страшно. А так ничего особенного – ребенок не испугается…

Оказалось, безголовый всадник – это метрдотель. Он неуверенно подходил к Назару, который глядел на него, жалко улыбаясь. А тот, видимо, удивился его «мирскому» облику.

Как же одежда способна изменить отношение к человеку! Назар явился в образе «подпорченной клубники», но он единственный «настоящий человек» в этом логове из разукрашенных и переодетых «золотых детишек», потому достоин уважения.

Назар окрылился метрдотелю и попросил самое неприметное местечко. Тот учтиво выполнил просьбу гостя. Юноша уселся на деревянный тяжёлый стул с очень высокой спинкой.

Освещение в ресторане было приглушённое, обстановка и декор – красного и бордового цветов. На высоких кованых подставках стояли лампы в виде старинных подсвечников, а на потолке зловеще восседали целые скопища искусственных, но страшных летучих мышей.

Стены были каменные и холодные, а окна высокие и заострённые. Необыкновенной красотой манили витражи. А на стене бального зала гости могли рассмотреть фреску с изображением Лилиан – дочери демоницы, – той самой, чье имя носил ресторан. Это была черноволосая, кровожадная, клыкастая девица. Волосы ее завивались в кудри и напоминали змей, что обрамляли маленькие аккуратные рога, росшие на хорошенькой головке. Довольная ухмылка блуждала на дьявольски красивом лице. В руках ведьма держала кусок мяса, по очертаниям, напоминавший человеческое сердце. Белое платье на высокой талии с опущенными на плечи короткими рукавами было забрызгано кровью, в а подоле застряли куски плоти…

Назару принесли меню, стилизованное под «проклятую чёрную книгу». Юноша открыл «книгу» и чуть не расхохотался: названия блюд соответствовали заведению. Салаты «Левиафан» и «Дитя ночи», мясо на вертеле «Кровожадное возмездие», «Смех чёрта» и подобная дьявольская пища. Назару предложили тематическое дегустационное блюдо, приготовленное шеф-поваром под названием «победа Лилиан». Он сразу отказался, вспомнив о кровожадной фреске: наверняка, в этом блюде присутствовало сырое мясо с кровью. Назар ограничился стаканом напитка «Кровь младенца» – свежевыжатым морковно-свекольным соком.

… Официанты, как и метрдотель, были без голов. Только их костюмы не такие помпезные. Вместе с главным их было десять: эдакая шайка-лейка из обезглавленных рыцарей, где один, видимо, при жизни с самой большой и умной головой, руководил остальными. Назару было интересно наблюдать за всадниками. Как слаженно они работали! Даже их движения были настолько отточены и совершенны, будто они, в самом деле, мёртвые роботы без голов. Говорили они очень учтиво и сдержанно. Такой выдержке позавидовать можно. Сколько раз разукрашенные ведьмы и черти грубили, потому что на блюде горошек или ломтики говядины лежали криво! Безголовые всадники же, смешно сказать, не теряя головы, соблюдали хладнокровие. Назар сначала смеялся над костюмами официантов и метрдотеля, но спустя пару часов, обнаружил, что они полностью оправданы. Высказаться нельзя, зато закатывай глаза и морщись как угодно, никто не увидит. Официанты – единственные сущности, с которыми он здесь хотел бы общаться.

Вот на середину зала выехал большой черный стол в виде гроба. На нем лежал гигантский окровавленный кусок мяса. Разукрашенные черти, колдуны и ведьмы, словно обезумевшие собрались вокруг гроба. Назару показалось, что он действительно находился на шабаше или ведьмовском обряде! У всех гостей-чертей лица бешеные, словно у кровожадных собак, готовых порвать цепь и накинуться на стол-гроб. Но это был всего лишь торт в виде сердца, как на фреске. Его разрезали, и гости с жадностью стали поедать лакомство.

Назара же чуть не стошнило. Вот мерзость!

После поедания торта началось представление – визитная карточка сегодняшней ночи. Черти инсценировали страшную сказку, на которой и держались все балы, что уже в течение века каждое тридцать первое октября праздновались в замке.

Сцена погрузилась во тьму. Вот загорелась свеча, и осветила только что появившуюся вместе с ней маленькую комнатку. В центре стояла кроватка, которую качало странное иссиня-чёрное существо. Бесформенное, несуразное, оно напоминало гигантскую объёмную черную кляксу. Назар пригляделся, и решил, что это огромный жуткий тюлень. Он, не прекращая, выл и постанывал, качая кроватку. Наверное, это была тюлениха-мамаша. Обычно матери, когда успокаивают детишек, тихо напевают или улюлюкают, эта же скулила. Назар избегал глядеть на кроватку: страшно представить, кого жуткая тюлениха-клякса убаюкивала. Но любопытство присоединилось к страху. Назар затрясся, стуча зубами. Он подскочил и резко бросил взгляд на кроватку. Теперь дикий страх растекся по телу, превращая его в пластилин. Таких жутких картин он не видел даже в самых ужасных кошмарах! В кроватке лежало огромное обескровленное сердце! Тюлениха-клякса укачивала его и успокаивала своим тоскливым воем!

– Подойти к нему! – Шепнул метрдотель Назару на ухо.

Тот от неожиданности встрепенулся и закричал, что есть мочи, но его никто не слышал: все взгляды были устремлены на сцену.