Из боевого донесения № 8 от 8 июля 1943 года штаба 285-го сп:

«1. Противник танками (130 шт.) при поддержке авиации в 18.00 6.7.43 г. (выделено мною. – Л.Л.) подошел к нашему переднему краю. <…> В 16.30 группе танков (10 шт.) удалось просочиться в районе 4-й стрелковой роты, по дороге, идущей из Тетеревино на Ивановский Выселок. Условием для прорыва танков противника послужило: при отходе автомашин и танков 51 и 52 гв. сд 6 гв. армии, которых противник преследовал вплотную, ввиду этого не было возможности перекрыть дорогу, идущую из с. Тетеревино на Ивановский Выселок, противотанковыми минами.

Танки в составе 10 штук подошли к опушке леса южн. свх. Комсомолец. Нашей противотанковой артиллерией подбито 2 танка, остальные возвратились в район высоты 258.2 и вели бой по ходам сообщений с 4 ср., в результате часть роты была подавлена и расстреляна танками, часть отошла в 1 и 3 сб. До 70 танков с группами автоматчиков вели бой с 3 и 5 ср.

В результате с 18.00 6.07.43 г. до рассвета 7.07.43 г. было уничтожено танков противника 6 штук и пехоты до тридцати человек»62.

В донесении шла речь о действиях передового (разведывательного?) отряда противника. Доклад о 130 танках относился к 8 июля. Что же произошло, почему танки противника не были остановлены огнем перед передним краем оборонительного рубежа? Из боевого донесения № 03 штаба 183-й сд:

«Обозы, автомобили и часть танков, преследуемые немецкими танками и с воздуха авиацией, отходили по дороге на выс. 258.2. <…> по юго-западным [скатам] выс. 258.2 проходил передний край 4 ср 285 сп, впереди переднего края проходил противотанковый ров, имея оставленный проход по дороге. Обочины были заминированы и ограждены. У ограждений была команда разграждения прохода, которая должна была закрыть проход после прохождения частей 51 и 52 гв. сд, чего последняя не сделала, в результате чего танки противника проникли на выс. 258.2»63.

Виновников чрезвычайного происшествия нашли быстро. Но этот прискорбный факт свидетельствовал, что командование частей и подразделений, располагавшихся в тылу, в 25–28 км от переднего края главной полосы обороны 6-й гв. армии, проявило благодушие и беспечность. Еще 5 июля командир 48-го ск генерал-майор 3.3. Рогозный после проверки оборонительного рубежа направил командирам 107, 183, 305-й сд распоряжение по устранению недостатков в оборудовании позиций и охране проходов в заграждениях. Он приказал восстановить разминированные участки минных полей и подготовить команды в готовности снять ограждения с противотанковых и противопехотных препятствий, заминировать проходы в них и дороги. Но его указания не были выполнены. Судя по всему, разведка в сторону противника не велась, информация о положении впереди действующих частей отсутствовала. Не был продуман и порядок пропуска отходящих войск через инженерные заграждения и передний край тылового рубежа (отмечались случаи подрыва танков и автотранспорта на своих минных полях). Впрочем, сама постановка такого вопроса при подготовке операции, несомненно, была бы расценена как проявление пораженческих настроений со всеми вытекающими из этого последствиями.

Вечером 6 июля отдел по изучению армий Востока германского генштаба докладывал: «Попытка противника до выяснения масштаба и целей нашей операции сдержать немецкое наступление войсками, развернутыми на позиции, и фронтовыми резервами в основном не удалась. Он преждевременно бросил в бой оперативные резервы. <… > Противник, по-видимому, пытается сдержать немецкое наступление на возможно большем расстоянии от Курска и с этой целью бросает в бой все наличные силы»64.

Действительно, уже к исходу второго дня операции возможности фронта по усилению обороны были в основном исчерпаны. Но гитлеровцы просчитались: в распоряжении советского командования, в отличие от 1941–1942 гг., находились мощные стратегические резервы.

6 июля командующий Воронежским фронтом обратился в Ставку ВГК с просьбой усилить фронт четырьмя танковыми и двумя авиационными корпусами. Ее представитель А.М. Василевский поддержал его просьбу: «<…> Со своей стороны считаю целесообразным для дальнейших активных действий усилить фронт двумя танковыми корпусами с подачей одного из них в район Прохоровки (30 км юго-восточнее Обояни) и другой в район Короча; для этой цели можно было бы использовать 10 тк от Жадова и 2 тк от Малиновского из Валуек. Кроме того, считал бы целесообразным Ротмистрова выдвинуть к р. Оскол, в район южнее Старый Оскол»65.

И.В. Сталин согласился с предложением А.М. Василевского. К 19.00 7 июля 10-й тк в составе 185 танков и САУ под командованием генерал-майора В.Г. Буркова вышел в район севернее ст. Прохоровка. Из состава Юго-Западного фронта начал выдвижение 2-й тк генерал-майора А.Ф. Попова. В 0.40 7 июля начальник Генштаба отдал распоряжение о привлечении всей авиации Юго-Запад-ного фронта (17-й ВА) для боевой работы в полосе Воронежского.

Ставка В ГК, оценив наконец степень опасности, угрожающей Воронежскому фронту, отменяет ранее принятое решение о передаче Центральному фронту 27-й армии.

Из воспоминаний командующего Центральным фронтом К.К. Рокоссовского:

«<…> Утром мы получили второе распоряжение: 27-ю армию, не задерживая, направить в распоряжение Воронежского фронта. <…> Ставка предупредила, чтобы мы рассчитывали только на свои силы. При этом на нас возлагалась дополнительная задача – оборона Курска…

– Имейте в виду, – сказал Сталин, – положение вашего левого соседа тяжелое, противник оттуда может нанести удар в тыл ваших войск»66.

Насколько положение было серьезным, можно понять из воспоминаний заместителя командующего Центральным фронтом по тылу генерала H.A. Антипенко:

«На второй или третий день некоторым лицам из руководства Центрального фронта стало казаться, что противнику все же удастся прорвать нашу оборону. <…> Были рекомендации: немедленно эвакуировать подальше в тыл все имущество, сосредоточенное на фронтовых складах. <…> Я обратился лично к командующему.

К. К. Рокоссовский сказал:

– Немцам не удалось достичь решительного успеха за первые два дня. Тем не менее это возможно теперь. А если уж произойдет такое несчастье, то мы будем драться в окружении, и я, как командующий фронтом, останусь с окруженными войсками»67.

Кроме 27-й армии, которая заняла оборону в Курском укрепленном районе, на угрожаемое направление выдвигаются еще две общевойсковые армии. Ставка категорически потребовала от командования Воронежского фронта: «Во что бы то ни стало остановить стремительное наступление противника на рубеже р. Псёл, захватив в свои руки инициативу»68 (выделено мною. – Л.Л.).

Вражеская атака отбита

Н.Ф. Ватутину самому не давала покоя мысль перехватить инициативу и навязать противнику свою волю. Тем более это соответствовало требованию Ставки. В соответствии с его приказом командующий 6-й гв. армией в ночь на 7 июля спланировал контрудар. Решение о нанесении контрудара в создавшейся обстановке кажется странным: все соединения 6-й гв. армии были связаны боем, 51, 52 и 67-я гв. сд понесли большие потери, а ее левофланговые 89-я гв. и 375-я сд оказались отрезанными от основных сил, и управление ими было затруднено. В 1-й танковой армии только 31-й тк еще не был втянут в бой. Однако этот корпус, сформированный непосредственно перед началом операции, не имел своей мотопехоты и положенных по штату артиллерийских и минометных частей и значительно уступал в огневой мощи другим соединениям танковой армии. Попытка атаковать из положения обороны заведомо была обречена на неуспех.