Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И дыхание сбилось, когда я подняла глаза и встретила его взгляд. Он сейчас такой… кричащий, пылающий, горячий. Но все еще с прежней хитринкой. В следующую секунду я почувствовала горячую ладонь на своей талии. Его вторая рука нежно сжала мои пальцы и отвела чуть в сторону так, словно Саша собирался…
Нет…
Танцевать?
Я не сдержалась и закусила губу, когда увидела, как он следит за этим движением жадным взглядом. В груди снова что-то оборвалось, а Саша сделал первый шаг, включаясь в этот ритмичный танец, и я отвернулась, зная, что собственные щеки сейчас заливает густой румянец, и чувствуя каждый участок тела, к которому Воскресенский прикасается. Сердце билось с такой силой, что мне стало страшно, как бы он не услышал этот неприлично громкий стук.
Саша вел крепко, уверенно и сильно. А я задалась вопросом, когда он успел научиться танцевать. Причем так хорошо. Ведь он знал, как ступить, где повернуть, куда направить. И мне кажется, что он делал это так легко, без тени сомнения, практически не думая о движениях, но каждое из них безупречно. Я чувствовала чуть сжимающую мою талию руку и теплое дыхание, касающееся моей щеки.
Когда целый круг активного танца остался позади, способность мыслить медленно вернулась ко мне.
Я не могла поверить. Мы танцуем! Вливаемся в этот подвижный, гибкий, оживленный поток. Воскресенский прижимал меня к себе, а я подчинялась, отдавая ему всю инициативу. Прекрасно. Пусть меня увели на площадку, как безвольную куклу, не спросив, согласна ли я в принципе делить с ним в объятиях несколько минут, но ведь возможности повозмущаться меня никто не лишал.
Я ехидно улыбнулась. А затем вернула себе серьезное, даже слегка недовольное выражение лица и чуть отстранилась, чтобы заглянуть Воскресенскому в глаза. Он удивленно приподнял брови, ловя мой взгляд.
— Вообще-то я не твоя девушка.
Саша цокнул и покачал головой.
— Забудь про эти формальности, Лиз, — беспечно усмехнулся он и со всем возможным нахальством поиграл бровями. — Упустишь шанс потанцевать с таким прекрасным парнем?
— А где он?
— Сжимает тебя в своих объятиях, если ты не заметила. — И, словно в подтверждение своих слов, он чуть сильнее сжал мою талию, отчего сердце снова подскочило в коротком кульбите.
Глупый орган.
— Ах, вот оно что. Я, видимо, пропустила тот момент, когда ты стал прекрасным парнем.
— Не будь занудой.
— Не решай за других!
— Сегодня праздник, Лиз. Радуйся! — снова напомнил мне Воскресенский, как будто бы я уже успела забыть об этом. В ответ на это я лишь скептически изогнула бровь.
— Ага. День смородины. Поздравляю тебя, Саша.
Он прыснул, словно счел мои слова шуткой. И в итоге не сдержался и мягко рассмеялся, а я постаралась не обращать внимания на то, каким привлекательным и глубоким получился этот звук или как очаровательно смотрелись ямочки на его щеках.
Он так же смеялся вчера на моей кухне. Тепло и уютно.
— Чего? — Кажется, все еще не верил мне.
— А ты не знал?
— Нет. Что это за праздник такой?
— Без понятия. Кажется, это нужно спрашивать у тех, кто близок к выращиванию смородины.
Саша снова негромко хохотнул и чуть резче развернул меня в танце, заставив приглушенно пискнуть и недовольно взглянуть на него, на что он только улыбнулся.
— В России такие колоритные праздники, не находишь?
— И девяносто девять процентов из них не отмечаются.
— Зато повод можно легко найти, если вдруг нужно будет, — со знанием дела заключил Воскресенский, стрельнув глазами по сторонам, чтобы избежать случайного столкновения с парами, танцующими вокруг. Надо признать, вел он действительно хорошо, и я, почему-то полностью доверившись ему, совершенно перестала наблюдать за окружающими.
— А тебе только повод дай.
— Поверь, дорогая, я и без повода могу развеселить себя и всех вокруг.
Он подмигнул, но не успела я хорошенько покраснеть от этого недвусмысленного и привлекательного жеста как приличная девушка, как Саша вдруг наклонился ко мне, скользнув немного вбок, к щеке. Теплое дыхание обожгло мое ухо, и сердце застыло. В который раз за последние несколько минут.
— Готовься. — Горячий шепот, от которого по коже побежали мурашки. — Сейчас будем проверять, насколько хорошо кружится твое платье.
— И как же ты планируешь это сделать? — поинтересовалась я, тая от ощущения прижатого ко мне тела, широких плеч под моей ладонью и его руки на моей талии.
Саша не ответил. Вместо этого легко отстранил меня от себя, приподнимая вверх наши соединенные пальцы и давая мне возможность покрутиться под его рукой, что я и сделала, рассмеявшись и позволив своей юбке легко взлететь и закружиться вслед за мной. Я почувствовала вдруг такое невыразимое счастье в груди, и мне захотелось, чтобы этот танец никогда не заканчивался.
Я не могла перестать улыбаться — было слишком хорошо.
Несколько поворотов вокруг себя, прежде чем Саша вновь привлек меня к себе, и мы снова в быстром ритме завальсировали по кругу. Я смеялась, совершенно забыв о том, что передо мной мой несносный бывший.
И что последние несколько дней я только и хотела, чтобы он побыстрее уехал из города.
— А ведь и правда хорошо кружится, — произнес он, все еще хитро усмехаясь и сверкая своими яркими глазами, в которых отражалось целое море. Или небо. Бесконечно глубокое, насыщенное.
Ранним июльским утром небосвод именно такого цвета.
— А я тебе говорила, верь мне на слово.
— Очень хотелось убедиться в этом самостоятельно.
С улыбкой на губах я приблизилась к Воскресенскому и положила свою голову на его плечо, совершенно не чувствуя неуверенности или смущения. Будоражащая легкость, по всей видимости, успела хорошенько ударить мне в голову, раз я так спокойно позволила себе это действие. Наверное, потому, что оно совершенно ничего за собой не несло с моей стороны.
Зато Воскресенский, кажется, трактовал мой маленький жест немного по-своему. Как намек или призыв к действию. И он явно приветствовал подобное.
Его ладонь, лежавшая на моей талии, скользнула чуть дальше, остановилась на спине и рывком притянула меня ближе. В это время Саша едва не коснулся своими губами моих.
— Я смотрю, у кого-то появилось настроение?
Его голос с хрипотцой.
