Она не удержалась от язвительного замечания:

— Более нелепого, неправдоподобного объяснения я не слышала. Ты держишь меня за дуру? Возможно, в твоей истории присутствует доля правды и на досуге ты способен написать четверостишие. Но не пытайся убедить меня в том, что творческий процесс растянулся на целые сутки. Своим враньем ты еще больше отталкиваешь меня!

— Я не лгу и могу это доказать. За ними мне пришлось даже возвращаться домой, из-за чего я не смог лично преподнести тебе свой сюрприз.

— С твоей ролью прекрасно справился наш дружный коллектив. Я не просила тебя уступить мне на час роль всеобщего посмешища! Уходи! — С этими словами Жюли вскочила с места и указала ему на выход. Разговор у них явно не клеился. Ей казалось, что Шарль ищет способ нагло обмануть, запудрить ей мозги откровенной нелепостью. Да, она успела сопоставить факты, вспомнила взбучку от начальника, когда горе-поэт испортил важные документы, но писать сутки напролет, не замечая ничего вокруг… Странно, невероятно, неправдоподобно.

— Ты ничем не лучше других мужчин! Обманул, поступил подло и не находишь даже мужества признаться! Я бы скорее простила, если бы услышала честный рассказ. Мы могли бы общаться, как раньше, сохранить деловые отношения. Атак… Мне легче самой объяснить твое поведение. Женщина интересует тебя ровно до того момента, пока не уступит твоему желанию. Потом все! Зачем суетиться дальше? Заветный трофей получен! Знаешь, что меня раздражает сильнее, чем бесстыдная ложь? Собственная глупость. К сожалению, ты не первый, кого я уличаю в типично мужском эгоизме. И опять наступаю на те же грабли! — Жюли уже не волновалась о своей репутации. Она говорила громко, выплескивая на Шатобриана злость, копившуюся два дня.

Он слушал молча, не перебивал, при этом на лице его сохранялось выражение абсолютной невозмутимости. Когда поток ее аргументов иссяк, он вышел из кабинки. Но почти сразу же вернулся.

— Если не желаешь верить моим словам, посмотри сама, — донесся его голос из коридора.

Жюли еще не успела вернуться на место и устало наблюдала, как он направляется к ней с кипой листов в руках.

— Я хочу прочитать тебе одно стихотворение, — сказал Шарль, встретившись с ней взглядом.

Он не смотрел под ноги и поплатился. Коварный порог у ее кабинки подставил бедолаге неожиданную подножку. Шарль споткнулся, подался вперед, стараясь сохранить равновесие, и выпустил листы из рук. Бумажный дождь обрушился на кабинку Жюли, застилая пол толстым слоем. Она не смогла сдержать улыбку, подумав, что в очередной раз ее коллега подтвердил свой статус чудака. С кем еще может случиться подобная оплошность? Проработал в компании несколько лет, тысячу раз до этого перешагивал опасное препятствие, а на тысячу первый споткнулся. Скорее из любопытства Жюли подняла первый попавший под руку листок и пробежала глазами рифмованные строчки:

Слова проникали в сердце, и под их нежностью таял лед недоверия. Как точно он описал ее душевное состояние, подметил малейшую деталь! Жюли снова посмотрела на возлюбленного: в окружении цветов и листов со стихами он выглядел искренним. Дать ему еще один шанс? Шарль заслужил его хотя бы потому, что ни один мужчина до этого момента не посвящал ей столь красивых строк.

— Ты действительно написал обо мне? — спросила она дрогнувшим голосом.

Дистанция в общении, которую сама вчера установила, незаметно сократилась до прежней близости.

— Такой я тебя вижу, — просто ответил он, поднимаясь с пола и делая шаг ей навстречу. — Ты самая лучшая, добрая, замечательная, и ты мне очень нужна.

Любовь восторжествовала. Жюли коснулась его небритой щеки и осторожно поцеловала. Он в ответ лишь крепче сжал в объятиях ее хрупкое тело.

— Я никому тебя не отдам! — улыбаясь сказал Шарль.

— Не поступай так больше со мной. Обещаешь?

— Клянусь! А чтобы моя принцесса не сомневалась, хочу дать тебе свой адрес и ключи от квартиры. Можешь приходить в любое время. Там указан еще телефон, но если я пишу, то ничего не вижу и не слышу. — Он достал из кармана листок бумаги и связку ключей.

Жюли просияла от счастья. Как хорошо просто стоять рядом с любимым, улыбаться ему, чувствовать его заботу.

— Все выходные мне было очень одиноко. Я с ума сходила от беспокойства, обзвонила всех знакомых, но никто не знает, где ты живешь.

— Больше у тебя не будет повода для беспокойства. Прости меня, пожалуйста.

— Знай, решающим аргументом в твою пользу стали не цветы и признания, а стихи, — шутливо сказала Жюли. — Без сомнения, ты талантлив!

Их отвлек звук приближающихся шагов. Все сотрудники давно научились узнавать тяжелую поступь Луи, поэтому влюбленные принялись поспешно приводить в порядок кабинку. Шеф появился, когда они сосредоточенно ползали по полу, и задал вполне резонный вопрос:

— Что у вас произошло?

— Маленькая неприятность, — сообщила Жюли с невинной улыбкой. — Я такая неловкая, случайно рассыпала документы, а месье Шатобриан любезно пришел мне на помощь. Извините, сейчас мы вернемся к работе.

— Откуда столько цветов? — продолжил свой допрос Луи.

— У меня сегодня день ангела. Правда, здорово?

— Несомненно. Поздравляю вас, но впредь прошу не устраивать оранжерею на рабочем месте.

— Она не виновата, — как всегда не вовремя влез Шарль.

— Это коллеги, — перебила Жюли, взглядом призывая его замолчать. — Устроили мне небольшой сюрприз в честь возвращения после болезни и приурочили к именинам.

— Ладно, — махнул рукой шеф. — Думаю, вам уже достаточно помогли. Я хотел бы поговорить с месье Шатобрианом.

— Конечно, не беспокойтесь за меня.

— Ты уверена, что я больше не нужен? — не унимался Шарль.

— Нет-нет, иди. Спасибо за помощь, — беззаботно прощебетала она. А шепотом добавила: — Увидимся вечером.

Когда мужчины ушли, Жюли собрала оставшиеся листы и занесла их в кабинку напротив. Теперь можно наконец заняться своими непосредственными обязанностями. День прошел за разборкой скопившихся бумаг, окружающий мир сузился до экрана монитора. На обед она не пошла из-за катастрофического дефицита времени. И так после больницы не успела привести в порядок дела, еще утреннее выяснение отношений отняло много времени. Зато душа пела, положительные эмоции зашкаливали, а работа спорилась. К концу дня, правда, глаза, отвыкшие от долгого сидения перед компьютером, болели и слезились. Шарль заглянул к ней за пять минут до окончания работы.